Третье пророчество - Олег Вакуловский Страница 52

Была дополнена информация, имевшаяся до сих пор о секретной части военных летчиков-испытателей. Местоположение ее было известно и до этого, теперь в ней появилось несколько персоналий по самим летчикам.

Те данные, которые агент в России посчитал самыми важными – о новых бортовых компьютерах, – на самом деле оказались наименее ценным материалом. О них знали еще до этого.

Большой интерес вызвали те аномальные ситуации, с которыми столкнулись русские летчики, когда бортовые компьютеры начинали работать в единой системе. Американцы, например, уже сталкивались с данным явлением, они прозвали его феноменом «волчьей стаи». Уже и раньше появлялись подозрения, что, работая в связке, бортовые компьютеры создают качественно новый искусственный интеллект, работающий в особом режиме по неведомым правилам. Русские летчики подтвердили это еще раз.

Наконец, совсем неожиданный результат дало четвертое направление. Аналитики впервые за долгое время получили зацепку, с помощью которой удалось сдвинуть с мертвой точки поиск загадочного автора русской компьютерной суперпрограммы «Серый кардинал».

* * *

Эта первичная информация неведомым образом оказалась в распоряжении Бюро Густавссона и очень пригодилась потом, когда стали поступать данные о русском проекте «Феникс». Она и помогла выйти на рыжеволосую девушку, которую заметили в окружении мистера Кадочникова. Полученные сведения носили пока еще довольно расплывчатый характер, но сама легенда прикрытия Людмилы Волковой уже оказалась взломанной. Проблема заключалась в том, что личность девушки точно идентифицировать не смогли, а времени на то, чтобы вывезти из России автора программы, у Международного бюро оставалось в обрез. Параметрам, которые были известны Бюро, соответствовали сразу три девушки, которые подходили под описание: во-первых, имели отношение к модельному агентству «Мадемуазель Икс», во-вторых, и были замечены в окружении банкира Кадочникова, в-третьих, Волкова не случайно постоянно водила за собой на вечеринки к Кадочникову двух рыжеволосых подруг. Именно поэтому похищенными в итоге оказались все три девушки. Для Международного бюро куда проще было разобраться, кто среди них та одна-единственная, которая была ему нужна, за пределами России. Попытки вести слишком уж долгую и активную шпионскую деятельность в Москве, чтобы установить, кто же из трех та самая Элла, прежде замеченная в исследовательском центре ВВС России, казались Густавссону делом слишком рискованным, учитывая, что русская контрразведка тоже спать не собиралась.

К счастью, Кира и Елена – обе подружки Людмилы Волковой – впоследствии отыскались живыми, хотя и не вполне здоровыми. Кире помогла выбраться из Канн оперативная группа, которая приехала туда по сигналу Линдермана. После интенсивной наркотической обработки она окончательно пришла в себя только спустя несколько недель в московской клинике. Елена Извицкая, которая была похищена в одном из московских баров, обнаружилась на улице Варшавы. Девушку отправили в полицию, но попытки установить ее личность ничего не дали: документов при ней никаких не было, а сознание ее было поражено сильной амнезией.

– Если в критической ситуации рядом оказывается женщина, обязательно нужно сделать ее своей женщиной. Тогда ты получаешь в руки мощное и опасное для врага оружие. Это одна из заповедей оперативного работника, – как-то сказал один ветеран внешней разведки, готовивший Потоцкого к его второй профессии.

– Но я вовсе не оперативный работник, – попытался тогда возразить Потоцкий. – Я вообще у вас человек случайный, можно сказать, прохожий.

– Прохожий не прохожий, – многозначительно заметил ветеран, – а действуешь как раз строго по этой заповеди, насколько можно заметить. Вот и молодец, я просто уточняю формулировку.

Потоцкий вспомнил этот давний разговор сейчас, когда ночью в его спальне в доме на Холменколлене в первый раз появилась горничная Ингела. Она вошла молча, не постучавшись, и потом так же, не произнеся ни слова, скользнула к нему в постель, давая понять, что все происходящее само собой разумеется.

* * *

Впервые он увидел ее, когда они с Густавссоном только приехали на Холменколлен и шведский тролль оставил гостя, отправившись на деловую встречу в Осло. Потоцкий рассматривал из окна охранников, сидевших в машине около дома, когда услышал за своей спиной женский голос.

– Вы русский? – спросила Ингела. Ему показалось, что это был не просто вопрос вежливости.

Его утвердительный ответ чем-то порадовал девушку, хотя она постаралась, чтобы Потоцкий этого не заметил.

– А я здесь вроде домработницы, – сказала Ингела. – За всем присматриваю.

«Честная девушка, – подумал Потоцкий, – сразу все объяснила».

– Давно работаете с Эриком? – поинтересовался Потоцкий без особой надежды на искренность, скорее для поддержания беседы.

– Давно. Он очень интересный человек.

– Да уж, я заметил.

* * *

Наблюдая за Ингелой, Потоцкий заметил особенный взгляд, который она иногда кидала на шведского тролля. Похоже было, что девушка была не на шутку влюблена в этого очень интересного человека, числящегося важной персоной в картотеках международной полиции. Впрочем, сам тролль, казалось, этого чувств Ингелы не замечал или предпочитал не замечать. Он обращался с ней как заправский аристократ с хорошими манерами: корректно, без малейшей фамильярности и довольно требовательно.

В один прекрасный день Ингела заинтересовала Потоцкого всерьез. Они остались в столовой наедине, Ингела принесла кофе и вдруг спросила:

– А в России много красивых женщин?

Потоцкий внимательно посмотрел на нее и честно ответил:

– Очень много. Просто дух захватывает.

Девушка вежливо улыбнулась, и на этом беседа закончилась. Осталось только себя спросить, с какой стати в голову норвежской девушки пришел именно этот вопрос.

Со временем Потоцкий убедился, что влюбленность Ингелы в шведского тролля омрачена какими-то сомнениями. Что-то ее, видимо, угнетало. Может быть, холодная непробиваемость, которую тролль последовательно и очень убедительно изображал? Так сказать, социальная разница между ними? Но где-где, а в Скандинавии это не считалось такой уж большой проблемой.

Но однажды ночью все тонкие построения Потоцкого были повержены в прах. Более того, под вопросом сразу оказались все громкие разговоры о его уникальной интуиции. Во всяком случае, получалось, что либо психологом Потоцкий оказался никудышным, либо любовный кодекс у норвежских девушек был каким-то особенным. Так или иначе, дверь в его спальню отворилась, на пороге возникла Ингела в домашнем халатике, которая лишь приложила палец ко рту – дескать, ничего не надо говорить, все и так будет понятно, и... Короче, если кто при вас скажет про холодный северный темперамент скандинавских женщин, не верьте ему! Либо этот человек врет, либо просто не знает материал.

В ту их первую ночь Ингела еще не раз прикладывала палец к своим губам, давая ему понять, что не нужно ни о чем разговаривать. И Потоцкий каким-то чутьем понял, что дело тут было вовсе не в какой-нибудь конспирации. Просто Ингела считала, что разговоры были бы совершенно лишними. Так было и во вторую ночь, а на третью Потоцкий даже и не пробовал с ней заговорить.