Пока пройдет гнев твой - Оса Ларссон Страница 52

— Я ищу тебя весь день! — воскликнул он и улыбнулся так, что его розовая пергаментная кожа натянулась на скулах. — У тебя можно ненадолго оставить Тинтин? Я хочу позаниматься с Роем, а она чувствует себя несчастной, когда ее оставляют в машине.

Вера сидела тихо и даже приветливо била хвостом, пока Рой и Тинтин ее обнюхивали.

— С удовольствием присмотрю за ней, — согласилась Ребекка.

— Как у тебя дела? — спросил Кристер, глядя на нее так, будто она была прозрачной.

— Хорошо, — соврала Ребекка.

И тут же рассказала Эрикссону о следах крови на куртке Туре Крекула и его предстоящем задержании.

Кристер слушал молча и с сочувствием. «Этот парень страшно терпелив, — подумала Ребекка. — Что-что, а ждать он умеет».

Она решила не рассказывать ему о своей встрече с Яльмаром на кладбище.

Внезапно Кристер улыбнулся и похлопал ее по плечу, словно не в силах больше себя сдерживать.

— Ну, пока! — попрощался он. — Вечером я заеду за Тинтин.

Он скомандовал собаке оставаться с Ребеккой, посадил Роя в машину и уехал.

Лаура Крекула не спешила открывать полицейским дверь. Она долго глядела на них из окна, пока Анна-Мария не помахала ей своим удостоверением. В глазах фру Крекула мелькнул страх. Лица Томми Рантакюро и Фреда Ульссона были серьезны, как никогда.

«А мне тебя не жаль, — мысленно обратилась к ней Мелла. — Зачем ты вышла за такого?»

— Это опять вы? — слабым голосом спросила хозяйка.

— Мы ищем Туре Крекула, — объяснила Анна-Мария.

— Но он сейчас работает, — ответила Лаура. — Его не бывает дома в это время.

— Разве это не его машина стоит во дворе? — недоверчиво спросила Мелла.

— Да, но сегодня у него рейс в Лулео, так что вернется он только ночью, — объяснила супруга Туре.

— Нам можно осмотреть дом? — настаивала Мелла. — В гараже нам сказали, что Туре дома.

Лаура посторонилась, пропуская незваных гостей.

Они открывали гардеробы, посмотрели в гараже и ванной. Все это время фру Крекула оставалась в прихожей. Через пять минут, извинившись за вторжение, полицейские ушли.

Лаура поднялась на второй этаж и достала огромный шестигранный ключ от двери, ведущей на чердак. Открыв замок, она развернула веревочную лестницу, по которой тут же спустился Туре. Он прошел мимо жены, даже не взглянув на нее, и направился на первый этаж.

Ни слова не говоря, Лаура последовала за ним. Она молча наблюдала, как Крекула надел куртку, обулся в ботинки и в таком виде повернул на кухню. Там он взял пластину вафельного хлеба, намазал ее маслом с той стороны, где выемки наиболее глубоки, и положил сверху кусок колбасы.

— Никому ни слова о том, что здесь было, — наставлял он жену с полным ртом. — И не смей звонить ни сестре, ни матери, поняла?

Яльмар Крекула идет по лесу на лыжах. Послеполуденное солнце печет так, что пласты только что нападавшего снега на деревьях подтаяли и началась капель. Я сижу на березе между сверкающих сосулек и смотрю на Яльмара. Потом перелетаю на другое дерево. Теперь, когда я невесома, подо мной не прогибаются даже самые тонкие ветки. Зимой они такие черные и колючие, а сейчас приобрели фиолетовый оттенок. Это цвет весны. Я взбегаю по смолянистому сосновому стволу, как рысь. Желто-коричневая кора похожа на печенье, которым угощала меня Анни, а хвоя на ветках напоминает ее вязаную зеленую кофту. И я кутаюсь в нее, прячась от Яльмара.

Должно быть, лет двадцать прошло с тех пор, как он последний раз становился на лыжи. Но его снаряжение и того старше. Старые, невощеные лыжи с креплением от «Роттефелла» [39]совсем не скользят. Яльмар то и дело останавливается, чтобы счистить налипший на них снег. Он проваливается в сугробы, хотя старается идти по следу снегохода. Его несмазанные кожаные ботинки, равно как и штаны, быстро намокли.

Палки насквозь протыкают наст, и их нелегко вытаскивать. Кружки, привязанные к ним кожаными ленточками, тоже утопают в снегу, который пристает к ним, образуя тяжелые цилиндры.

Яльмар знал, что ему будет трудно передвигаться на лыжах по лесу, но без них это вообще невозможно. И если отец со своими приятелями может ходить на таких, то почему бы и Яльмару не попробовать? Испокон веков лопари охотились с куда худшим снаряжением или рыскали по лесу с одним только посохом в руке.

Он то и дело озирается по сторонам, любуясь робкими капельками воды на ветках. Пот льет в три ручья и жжет ему глаза.

Вскоре Яльмар добирается до навеса, который они с Туре построили лет двадцать назад к югу от Рипуккаваара. Здесь он присаживается и достает из пластиковой баночки термос с кофе и бутерброды. Теперь солнце светит ему в лицо.

Однако Яльмару не до еды. Он чувствует смертельную усталость и откладывает закуску в сторону.

В сосновых кронах свистит ветер, навевая сон. Стволы скрипят, точно Анни водит по дну своего котелка деревянной ложкой. Ветви послушно клонятся то в одну, то в другую сторону. Вот уже и птицы подают голос. Только что Яльмар слышал звук, словно кто-то точил ножи, а теперь он сменился чириканьем. Где-то вдалеке стучит по стволу дятел.

Яльмар ложится на бок. С крыши навеса капает. В голове звучит одна фраза: «И уныл во мне дух мой, онемело во мне сердце мое» [40]. Откуда это? Должно быть, из Библии, которая хранится в его избушке в Саарисуанто.

Он вспоминает, как пятьдесят лет назад отец окунал его лицом в прорубь. Зачем Яльмар снова вернулся к этому? Ведь все как будто ушло в прошлое, забылось. Что же произошло сейчас?

Его глаза закрываются. Яльмар слышит, как снег опадает с веток, будто тяжкий вздох раздается в лесу. Солнце палит вовсю, и он засыпает под навесом, согревшись его лучами.

Яльмар проснулся оттого, что почувствовал рядом чье-то присутствие. Открыв глаза, он увидел черную тень, заслонившую ему солнце. Потом разглядел очертания громадной косматой фигуры и догадался — медведь.

Зверь встал перед ним на задние лапы. Теперь Яльмар видел не только его силуэт — он различал нос, усы, лапы и когти. Три секунды они смотрели друг другу в глаза.

«Вот и все», — пронеслось в голове у Яльмара.

Прошло еще три секунды — и он совершенно успокоился. «Чему быть, того не миновать», — думал Яльмар, уже готовый встретить смерть.

Это Бог смотрел на него глазами медведя.

Внезапно зверь опустился на четыре лапы, повернулся и потрусил в лес.

Яльмар услышал, как забилось его сердце. Это были удары жизни. Словно пальцы шамана ходили по бубну неба. Он вспомнил, как однажды осенним вечером лежал на кровати в своей избушке в Саарисуанто. В камине трещал огонь, а по крыше барабанил дождь.