Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер Страница 52

Узри цветок тысячи белых соцветий!Узри Розу Иерихона!

Наконец мне помогли подняться на ноги. Теперь я представляла собой марионетку, у которой обвисли веревочки, при помощи которых ею управляют. Руки и ноги меня не слушались. Грудь обвисла. К дряблому животу прилипла пыльца белой ветреницы и фиалки.

– Ты избранная, – сказала сестра Амалия.

Сестры стряхнули лесной сор с моей кожи, одели, застегнули пуговицы, завязали волосы и отступили. Я подняла голову, почувствовав прилив сил.

– Я готова, – заявила я.

Назад через лес к деревянной калитке, а там через залитое солнцем поле пшеницы…

– Узри Розу Иерихона, – завели сестры, возведя руки к небу, с которого вот-вот должен был хлынуть дождь.

Марк нас услышать не мог: он работал с включенным радио. Бродяги не должны были вернуться раньше вечера. Я вообразила себе полицейского, дежурящего у ворот, отмечающего время ухода с работы. Он рад тому, что число зевак сегодня уменьшилось. Только два-три человека сидели сейчас в своих самораскладывающихся палатках, установленных на обочине. Они все еще ждали дня откровения. Я тогда не подозревала, что в этот момент внутри одной из палаток внезапно засветился экран мобильного телефона. Получено одно сообщение. Нажатие кнопки. Сестры! Исполним волю Розы Иерихона. Получено одно изображение. Нажатие кнопки. Радуга над женщиной, плавающей в озерце. Спустя несколько часов это изображение было разослано по всей стране. Женщиной в воде была я.

Первый раз припадок безудержного писания настиг меня неожиданно. Странное проявление неведомых мне сил. После него остались страницы, заполненные восторгом и истерией. Писала я цветными карандашами. Блокнот спрятала в коробке, где хранились рыболовные снасти. Я знала, что Марк больше никогда туда не заглянет. Я нашла блокнот там, где его оставила. Коробка стояла на сломанной сушилке в коридорчике, ведущем к задней двери. Я взяла в руки верхний лоток с блеснами для ловли. Я брала каждую из блесен большим и указательным пальцами, называя их так, словно служила заупокойную службу по реке: Золотистое заячье ушко, Кучер, Мохнатый шельмец и Синекрылая оливка. Под этим лотком лежали спиннинговые катушки, нож для того, чтобы на месте потрошить рыбу, лески, обычный нож и дубинка для глушения рыбы. Под всем этим – блокнот.

Кем я была, когда вышла из дома утром?Пустым сосудом,выброшенным в пустыню враждебной пшеницы,Щербатым, потускневшим, пустым, без опоры.Кто наполнил меня этой водой?Роза меня наполнила.Почему я не утопла в этой воде?Душа Розы – моя легкость.Как я полюбила воду?Я плавала в любви Розы.Почему узрела я воду?С водой приходит свет.Кем я стала, когда восстала из воды?Мое «я» стекло с меня,И я растворилась.

Что за странный, чужой мне язык? Что за претензия на поэзию, написанная почерком, который так не похож на мой?

Я могу говорить, но неслышной музыкой,Как река, бегущая вечером по гальке,Как серенады, слышимые в торфянике весной,Как тихий дождик, капающий с ветви ясеня в озеро,Как водопады летом и радуги над скалами,Как тихая колыбельная, сокрытая в тиши Веллспринга.

Нескольких месяцев хватило на то, чтобы превратить озеро рождения в могилу и написать совсем другую историю.

Ровно восемь часов утра. Я проснулась уже давно и теперь наблюдала за тем, как шустрый рыжий лис с важным видом бежал вдоль живой изгороди. Теперь никто уже не охотится. Дробовики остались в прошлом. Даже стук открывающейся двери амбара не заставил животное пуститься наутек. Лис оглянулся и неспешно потрусил к лесному лабиринту вдали. В поле моего зрения попал Третий, за ним шел Мальчишка. Натянув свитер, я сбежала вниз по лестнице. Страх и надежда, как всегда, боролись, разрываясь между противоречивыми предположениями.

Мальчишка и Третий уже были на кухне. Складки на брюках Мальчишки выглядели прямее, а пряжка ремня сверкала ярче, чем обычно. Третий даже не снял с головы фуражку. Он сделал знак Мальчишке говорить, и тот не похожим на свой голосом сообщил то, чего я больше всего боялась: меня ограничили в перемещениях пределами дома. Не было нужды выяснять причину, но Третий приказал Мальчишке продолжать.

– Первоначальные условия в соответствии с Законом о домашнем аресте, раздел третий, параграф шестой… Если кто-то…

– Язык, солдат, что за язык! В таком случае прочти отсюда, если не можешь выражаться как военный, а мямлишь, как гражданский.

Третий протянул Мальчишке распечатку с выделенными маркером абзацами. Тот принялся зачитывать текст, а сержант оперся локтями о стол.

– «В случае, если старший офицер при исполнении, либо в случае его отсутствия лицо, временно исполняющее обязанности старшего офицера, либо любой другой офицер, исполняющий эти обязанности в качестве части своих обязанностей в соответствии с Законом о военной службе (дополнение о чрезвычайной положении, вызванном засухой), гласящем, что офицер или солдат вооруженных сил, либо территориальных формирований, либо призванный в соответствии с Законом о наборе на действительную службу Ее Величества в связи с чрезвычайным положением, вызванным засухой…»

– Ради бога! – Я попыталась выйти из кухни и вернуться к себе в спальню, но Третий преградил мне путь:

– Никуда вы не пойдете!

– Убирайся! Я буду делать то, что хочу!

Я попыталась проскользнуть мимо, надеясь, что Третий не применит физическую силу, но я заблуждалась. Он схватил меня за руку, заломил ее за спину и силой заставил усесться на стул. Третий излишне долго сжимал мою руку.

– Мило. Вижу, что ты имел в виду, Мальчишка.

– Вы не имеете права!

Мальчишка даже не взглянул мне в глаза. Третий отпустил меня с таким видом, словно имел дело с больной, страдающей заразной болезнью.

– Рут! В этом и заключается ваша беда. Вы забыли, что являетесь заключенной правительства ее величества. Вас судили и признали виновной в серьезных преступлениях. В годину народной беды вы злоупотребляли водными запасами в личных целях. А еще вас подозревают в убийстве внука…

– Это неправда!

– Вы находитесь под домашним арестом, и вы не вправе, повторяю, не вправе делать все, что вам заблагорассудится. В этом весь смысл заключения. Преступников запирают, а граждане могут спокойно спать в своих постелях. Солдат! Продолжайте зачитывать заключенной измененные условия и правила ее содержания под домашним арестом.

В голосе Мальчишки не звучало ничего такого, из чего можно было бы заключить, что передо мной живой человек. Прямо беспилотный дрон, а не личность. Когда они ушли, я приняла душ, стараясь смыть невидимые следы пальцев Третьего на моем запястье. Идти я никуда не могла.