Ящик Пандоры - Фридрих Незнанский Страница 53

Начальник. МУРа Романова и майор милиции Грязное выслушали не совсем вразумительный доклад лейтенанта Монахова, попросили рассказать еще раз все сначала.

— Тьфу ты,— Романова в сердцах сплюнула на пол.— Ясно пока одно: на дверях кооператива «Эхо» пломбы союзного обехаэсэсовского главка. Рядом — машина Турецкого. След Турецкого оборвался там, на Пятницкой. Это факты. Все остальное — на грани фантазии. Вот я сейчас буду звонить в главк и спрашивать: «А не загребли ли вы случайно нашего знакомого следователя Турецкого? Если так, то давайте его нам обратно». Как это будет выглядеть, я вас спрашиваю?

Монахов неуверенно пожал плечами, он был недостаточно осведомлен о межведомственных отношениях. Грязнов усмехнулся:

— Это будет неважно выглядеть, но ты ведь все равно будешь звонить, Александра Ивановна.

— Конечно, буду, Вячеслав.

Шура порылась в телефонном справочнике Министерства внутренних дел и стала крутить диск.

— Говорит начальник Московского уголовного розыска полковник Романова. Мне срочно нужна справка: кто руководил сегодня операцией по кооперативу, то есть совместному предприятию «Эхо» на Пятницкой?.. То есть как это не даете справок по телефону?.. Тогда соедините меня с начальником главка... Ах, на совещании. Срочном. У министра. Тогда с первым заместителем... Ага, уехал в отпуск. Тогда с дежурным... Вы и есть дежурный?.. И как ваша фамилия? Полковник Лисичкин. Ну, спасибо, тебе, полковник Лисичкин, за службу.

Примерно с таким же результатом окончилось еще несколько попыток узнать что-либо о судьбе Турецкого. Выяснилось, что в этот день проводилась акция «Саботаж», в которой участвовали тридцать две группы Главного управления по борьбе с хищениями социалистической собственности. Акция еще не закончена, можно сказать, только начинается и держится в строжайшем секрете, поэтому до утра более точных справок получить нельзя.

— Слава, сколько у нас в Москве КПЗ, как ты думаешь?

— Они теперь по-другому называются, а-а-пчхи!

— Будь здоров. Я тебя не спрашиваю, как они называются. Для меня они все равно КПЗ.

— С сотню наберется.

— А может, их в тюрьму повезли? — предположил Вася.

— Для этого санкция прокурора нужна. Такие облавы проводятся как задержания.

Романова позвонила в горпрокуратуру, поговорила с дежурным прокурором, который никакими сведениями о местонахождении своего коллеги не располагал. Потом набрала номер дежурного московского главка внутренних дел — дала задание проверить все московские тюрьмы вплоть до гебешной Лефортовской, все КПЗ, то есть изоляторы временного содержания. Через полчаса дежурный перезвонил: никаких сведений о Турецком в этих богоугодных заведениях не имелось. Не было о нем сведений ни в московских больницах, ни в моргах.

— Александра Ивановна, а что, если Сашок с девочками загулял, а мы панику подняли?

— Шел бы ты домой, Вячеслав. Прими перцовки с аспирином и в постель. А мы с Василием еще разок попытаем счастья.

— Перцовку свою я уже вчера всю выпил. А аспирина у меня с собой навалом.

Грязнов кинул в рот две таблетки, морщась, запил их тепловатой водой из графина.

— Шур, у меня тут еще один детективный роман вышел из печати, пока Монахов мотался по Пятницкой. На этот раз его герой — гражданин Гай, по-нашему — Лёнчик.

— Только не говори мне, что и его убили, Вячеслав!

— Да как тебе сказать... Он сегодня утром съехал со своей квартиры в одном известном направлении — эмигрировал в Соединенные Штаты Америки. А для нас это все равно что умер. Для него самого, конечно, имеется небольшая разница.

Романова посмотрела на совершенно серьезное лицо Грязнова.

— Та-ак... У них там в Америке мало своих мафиозников, получат подкрепление. Я слышала, что русская мафия такие кренделя выкомаривает, что итальянскую просто завидки берут. Уже есть несколько дел с миллиардным убытком. Для американцев, конечно. И водит этими комбинациями без сомнения чья-то профессиональная рука. Так что сделку с тобой комитетчики заключили что надо. Наверняка знали, что он готовился отчалить. Небось, сами его в дорогу снарядили. Совместный план сто раз обмозговали. Как я понимаю, вся эта компания набирает валюту любыми путями, каждому хочется иметь свой кусок от Рио-де-Жанейро. Да фиг с ним, с Гаем, Славка! Давай лучше Сашку Турецкого искать, он-то как раз выбыл в неизвестном направлении. Надо Ирине позвонить, возьму грех на душу, скажу, что Александр выехал по заданию.

Он проснулся от подозрительного шороха в дальнем углу камеры. «Крысы!» — испуганно подумал он. Он даже не представлял, что так боится крыс, да собственно говоря, ему еще не приходилось с ними встречаться, разве только сигали они по помойке во дворе их старого дома в Сокольниках. А вдруг крыса сейчас прыгнет к нему на нары?! Несмотря на сырой холод камеры, ему стало жарко — от страха. Сунул руку под плоскую жесткую подушку — Керим оставил ему спички. Чиркнул и стал всматриваться в угол при тусклом и недолговечном свете, но не увидел ничего, кроме неровных теней от нар на квадратных плитах каменного пола. «Шорох не прекращался и как будто даже усилился. Ему было очень страшно опустить ноги с постели, он шикал на крыс, кидал в них зажженными спичками, но они не реагировали ни на звуки, ни на огонь. Неожиданно шорохи разом стихли, и через несколько минут, так же неслышно, как и раньше, в камеру вошел Керим с карманным фонариком в руке.

— Такой молодец, Турецкий, сам проснулся.

— Керим, там крысы... в углу.

— Нет никакой крыс, был один, совсем дохлый, я его в помойка бросал. Вставай, бежать будем.

— Куда бежать?

— Домой бежать, конечно. Ты бежишь, мои товарищи бежат, Керим помогает. Так что не мог звонить твоему Меркулову. Вставай, одевай ботинки, камень будем вынимать.

— Какие товарищи, Керим? Из Бутырки не убежишь, сам говорил.

— Ты не убежишь, один не убежишь, с моими товарищами убежишь. Клятву даешь — никому никогда не признаёшься. Говори — сам бежал, сам дырка нашел. Не даешь клятву — не побежишь, будешь здесь совсем мертвый. Мои товарищи не преступники, свободу татарам хотят давать. Дело стряпал плохой люди, такой же точно, как тебе стряпал. Вставай, будешь лампочку светить.

Керим направился в угол камеры, откуда Турецкому раньше слышалась крысиная возня, отодвинул нары и стал невесть откуда взявшейся стамеской выламывать из пола каменную плиту. Турецкий торопливо натянул кеды, с опаской подошел к Кериму — ему все еще мерещились крысы. Он увидел, что пол выломан был заранее, Керим стамеской очищал от еще не совсем засохшего цемента края плиты. Видно было, что операция готовилась не один день, и Турецкий, оказавшийся в заброшенной камере, в которой не положено было никому находиться, чуть не стал помехой в рискованном предприятии. И Кериму ничего не оставалось делать, как его в это предприятие вовлечь. Товарищи его вероятно сидели в камере по соседству, Керим не мог провести их через охрану на нижний этаж или в подвал, поэтому пришлось ломать пол в этой заброшенной камере.