Агентство "Золотая шпилька". Дело парикмахера Любочки. Бес в ребро - Ирина Меркина Страница 53

Резвый пунктир уже скакал по подвальным помещениям, которые Градов знал плохо. Остановился. Потоптался на месте. Сергей кинул взгляд на другой монитор и увидел, что Павлодарский встретил гостей и не спеша ведет их (три неторопливые гусеницы, параллельными зигзагами ползущие по экрану) к кабинету Тимура. Интересно, знает ли он, что босса уже нет там?

Андрущенко застыл у заблокированной двери, но совсем не надолго. Ему понадобилось гораздо меньше времени, чем ожидал Сергей, чтобы понять, что проход закрыт. Пунктир двинулся в другую сторону так же быстро, как до этого бежал к выходу.

И тут Градов вернулся из игры в реальность и понял, что весь его прежний страх перед Тимуром был всего лишь испуг малыша, увидевшего во сне Бабу Ягу из мультика. А сейчас он откроет глаза и, к ужасу своему, обнаружит, что Баба Яга настоящая, а мама далеко.

Баба Яга не выйдет из заколдованного леса, но он-то тоже застрял в этом лесу. А Баба Яга, то есть Тимофей Петрович Андрущенко, прекрасно знает, где находится рычаг для экстренной блокировки. И в этот момент он решительными шагами направляется прямо в кабинет Сергея.

Как это в книгах пишут — ноги стали ватными? Это ерунда, вата ведь невесомая. У Сергея ноги стали тяжелыми, как чугун, и совершенно бесчувственными — он не мог даже двинуть ими, не то что поднять. Его трясло, холодный пот ручьями тек по спине. Это и помогло — у него была аллергия на собственную секрецию, и спина тут же едко зачесалась, что затмевало все прочие ощущения.

Градов пришел в себя и понял, что может выскочить из кабинета и спрятаться. Вряд ли Тимур будет его искать, он очень торопится. Просто снимет блокировку и снова бросится в подвал. Сергей тогда вернется и опять закроет двери… Нет, Андрущенко не такой дурак, он вырвет рычаг с корнем, чтобы его уже нельзя было переключить. Но все же Сергей задержал его, насколько мог. Есть надежда, что из-за этой непредвиденной задержки он не успеет добраться до «Шпильки». А может, он вообще туда не собирался? Впрочем, теперь уже неважно.

Дергая лопатками, чтобы хоть немного избавиться от зуда (в пиджаке не особенно почешешься), Градов поднялся со стула. И остановился. Представил себе, как будет сейчас бежать, оглядываясь, по коридору, искать пустую комнату, желательно с запирающимся замком. Прижиматься к стенке и прислушиваться к шагам за дверью. Считать минуты, пытаясь сообразить, где сейчас находится Андрущенко. И все это время тонуть в липком холодном болоте страха, отгоняя воспоминание о проклятой веревке.

Он остался стоять на месте, испытывая что-то похожее на злость. В этот момент случилось нечто совсем непредвиденное. Пунктир Тимура вильнул в сторону, задержался в каком-то тупике… И, к изумлению Сергея, все мониторы погасли. Непогрешимая система, которую он своими руками отлаживал, монтировал и знал до последнего проводочка, отрубилась, как будто он сам нажал на единственную кнопку.

Андрущенко догадался, кто посмел ему помешать, и принял вызов. И первым делом ослепил врага. Каков будет следующий удар?

Наблюдать, как стремительный пунктир неумолимо приближается к тебе, было жутко. Но не видеть его оказалось просто невыносимо. Сергей был компьютерным человеком, большую часть жизни он проводил, глядя в монитор, и теперь чувствовал себя лишенным не просто зрения, но и точки опоры. Надо было что-то делать, занять себя чем-то, чтобы не сойти с ума от погасших экранов, угрожающей тишины и страха.

Физиология опять пришла на помощь. Он скинул пиджак, сунул руку за шиворот и долго с остервенением скреб проклятую спину. А потом, начесавшись, начал готовиться к обороне.

Мысль забаррикадировать дверь пришлось сразу же отмести — ножки стола и пульта были привинчены к полу, а больше никакой серьезной мебели в его кабинетике не имелось. Пришлось окапываться в четырех стенах. Эту задачу Сергей выполнил с фантазией, но, как показало будущее, довольно бездарно.

Пиджак он повесил на стул, надеясь, что хоть на секунду введет противника в заблуждение — непонятно, правда, какое. Пульт управления системами слежения накрыл подносом от цветов и сверху поставил старую клавиатуру, которую уже поменял, но не удосужился выбросить. Все эти фокусы напомнили ему составление квеста на третьем курсе, когда надо было не только писать программу, но и придумывать разные ходы и обманки.

Единственный стул он задвинул так, что пробраться к пульту стало очень трудно. В правую руку взял ключи от кабинета, в левую — спиртовой аэрозоль для протирки клавиатуры и экрана, единственное оружие, которое смог найти. Он решил, что встанет за дверью в узкий простенок и, когда Тимур ворвется в комнату, успеет выскочить в коридор и запереть замок. Самое простое было закрыться изнутри, но, увы, — все комнаты в банке, кроме кабинетов высокого начальства, запирались только снаружи. И то — зачем рядовым сотрудникам что-то делать за закрытыми дверями?

Приняв стартовую позицию, Сергей оглядел свою работу и остался недоволен. Попытка замаскировать пульт ему явно не удалась: кривой пластмассовый подносик был обращен к входу бесстыдно загнутым кверху углом, открывая взору блестящие кнопки и рычажки. А нелепо развернутый стул в поникшем пиджаке слишком явно указывал на тот путь, который пытался преградить.

Сергей положил ключи и протянул руку, чтобы хотя бы поправить подносик. И тут за его спиной распахнулась дверь.

Он все-таки не рассчитал время, и Тимур успел раньше. Он не остановился в дверях, как сделал бы любой нормальный человек, не знающий, что его ждет в чужом кабинете, а сразу рванулся внутрь, прямо на Сергея. Градов мгновенно понял, что испытывает заяц, когда обнаруживает в метре от себя летящего в прыжке волка. Одна секунда — и заяц уже больше ничего не чувствует.

Но Сергей Градов не был зайцем, хотя он очень, очень сильно испугался. Испугался так, что закричал во весь голос, нелепо разинув рот, — при этом ему казалось, что из горла вырывается лишь сиплое шипение, как из испорченного крана.

Он вдавил пипочку аэрозоля и не отпускал ее целую вечность, наполняя помещение вонючим белесым паром. Видимо, его оружие все-таки достигло цели, потому что Андрущенко запнулся на полпути, прижал руку к глазам и надрывно чихнул. Сергей схватил ключи, бросился мимо него к выходу, но наткнулся боком на железный кулак и грохнулся на пол, хватая ртом воздух. К счастью, удар был ослаблен действием аэрозоля, и Градов не отлетел назад, а упал на четвереньки и пополз вперед, задыхаясь, ничего не видя от едких испарений, раздирая ладонь бороздками ключа.

Он сам не поверил, что оказался снаружи, — очевидно, Тимур все же не мог сразу справиться со слезами из обожженных глаз. Как был, на коленях, захлопнул дверь и начал судорожно совать ключ в замочную скважину. Руки дрожали, из глаз текло, в носу бешено свербило, и, разумеется, чесалась многострадальная спина, переживавшая уже энное по счету обливание потом. Но он попал в замок и повернул ключ раз и второй, и еще полраза, хотя это не имело смысла. И в этот момент раздался выстрел.

Сергею повезло, что он не успел встать с колен. Пуля, которая должна была войти в низ живота, пронзила ему плечо. Боль была адская; позже, в Склифосовского, врач объяснил ему, что пуля на излете или заторможенная препятствием разрывает ткани гораздо медленнее обычной, от этого и боль. Он согнулся и откатился в сторону, уже не понимая, что происходит, зажимая рану рукой и поскуливая, как побитый щенок. Двое в штатском рысью пронеслись мимо него по коридору, одним ударом сшибли дверь, которую он так старательно запирал, и ворвались в кабинет. Оттуда донеслось еще два выстрела, пронзительный пороховой запах и короткое ругательство.