Ради Елены - Элизабет Джордж Страница 54

— Она всегда приходила поиграть с ним вечером, — сказала Джастин. — Он ждет ее. Он не знает, что она умерла.

— Адам говорил, что собака бегала с вами и Еленой по утрам, — заметил Линли. — Вы брали его вчера, когда бегали одна?

— Мне не хотелось хлопот. Он бы захотел бежать к реке. Я не собиралась бежать в том направлении и не хотела сражаться с ним.

Линли погладил макушку сеттера костяшками пальцев. Когда он остановился, собака носом перевела его руку в прежнее ласкающее положение. Линли улыбнулся:

— Как его зовут?

— Она называла его Тауни.

Джастин контролировала себя, пока не дошла до кухни. Но даже и там она не осознавала, что утратила над собой контроль, пока не увидела свою руку, вцепившуюся в стакан так, словно ее вдруг парализовало. Джастин включила кран, пустила воду, подставила стакан под струю.

Она чувствовала, что каждый спор и обсуждение, каждая минута мольбы, каждая секунда пустоты за последние несколько лет каким-то образом объединились и сжались в единственной фразе: у вас и вашего мужа нет детей.

И она сама предоставила детективу возможность сделать это замечание: любить мужчину, родить от него ребенка.

Но не здесь, не сейчас, не в этом доме, не от этого мужчины.

Не выключая воду, Джастин поднесла стакан к губам и заставила себя сделать глоток. Наполнила стакан второй раз, опять с трудом проглотила воду. Наполнила третий раз и опять выпила. И только после этого она завернула кран, подняла глаза от раковины и выглянула из окна кухни в задний двор, где по краю ванночки для птиц прыгали две серые трясогузки, а пухлый лесной голубь следил за ними с покатой черепичной крыши сарая.

Некоторое время Джастин лелеяла тайную надежду, что сможет возбудить его до такой степени, что он забудет обо всем, потеряет контроль над собой от желания овладеть ею. Она даже пристрастилась к чтению книг, в которых ей советовали быть игривой, заставать его врасплох, стать распутницей и осуществлять его фантазии, довести свое тело до возбуждения, чтобы с большей готовностью понимать его, найти эрогенные зоны, настоятельно предлагать, ожидать, требовать оргазма, чередовать позы, время, место и обстоятельства, быть холодной, отзывчивой, искренней, покорной. Все прочитанное не вызывало в Джастин ничего, кроме недоумения. Она оставалась прежней. Не изменилось и то, что ничто — ни вздохи, ни стоны, ни уговоры, ни возбуждение — не удерживало Энтони от того, чтобы в самый критический момент оторваться от нее, начать копаться в ящике, разорвать упаковку и закрыться презренным кусочком резины тощиной в миллиметр, — наказание за ее угрозы в разгар ожесточенной и бесплодной ссоры прекратить принимать таблетки, не дав ему знать.

У него был ребенок. Он не хотел другого. Он не мог во второй раз предать Елену. Он бросил ее и не хотел усугубить это предательство рождением другого ребенка, к которому Елена могла отнестись как к замене себе или сопернику в борьбе за любовь отца. Он также не хотел, чтобы она подумала, что отец пытается удовлетворить свои эгоистические наклонности, произведя на свет ребенка, который может слышать.

Они говорили об этом до того, как поженились. Он с самого начала не скрывал от Джастин, что рождение детей исключено, принимая во внимание его возраст и ответственность перед Еленой. В то время Джастин было двадцать пять, она начала делать карьеру всего три года назад и была намерена преуспеть, поэтому мысль о детях казалась далекой. Ее внимание было сосредоточено на издательском деле и на стремлении утвердиться в нем. Но если десять прошедших лет принесли ей значительный профессиональный успех — ей тридцать пять лет, и она директор солидного издательства, — они также придвинули ее к неизбежному желанию оставить после себя свое собственное, а не чужое творение.

Каждый месяц повторялся один и тот же цикл. Каждая яйцеклетка вымывалась потоком крови. Каждый вздох удовлетворения, испытанного ее мужем, означал очередной отказ от возможности зачать новую жизнь.

А Елена была беременна.

Джастин хотелось выть. Ей хотелось рыдать. Ей хотелось вытащить свой красивый свадебный фарфоровый сервиз и разбить его об стену. Ей хотелось переворачивать мебель, разбивать картины и бить кулаками по стеклу. Но вместо этого она опустила глаза к стакану и намеренно осторожно поставила его в безупречную керамическую раковину.

Она вспоминала о взгляде, которым Энтони смотрел на свою дочь. Как его лицо освещалось светом слепой любви! И, постоянно сталкиваясь с этим, Джастин умела сохранять строгую сдержанность, предпочитая молчать, а не говорить правду, рискуя вызвать у Энтони предположение, что она не разделяет его любви к Елене. Елена. Эти безумные и противоречивые жизненные потоки, кипящие в ней, — беспокойная, яростная энергия, пытливый ум, неудержимое чувство юмора, глубокая черная злость. И за всем этим страстное стремление к полному одобрению, находящееся в вечном противоборстве с желанием отомстить.

Ей удалось добиться своего. Джастин представляла себе, что испытывала Елена в предвкушении момента, когда расскажет отцу о своей беременности, предъявив ему счет, который превосходил все его ожидания, за совершенное из лучших побуждений, но тем не менее разоблаченное преступление, заключавшееся в желании, чтобы она была такой, как все. Как она, должно быть, торжествовала, предвкушая предстоящее смятение своего отца. Да и сама Джастин должна была испытывать хотя бы небольшую радость при мысли о том, что она знает нечто такое, что навсегда развеет иллюзии Энтони относительно его дочери. Все-таки Джастин была решительно довольна тем, что Елена мертва.

Джастин отвернулась от раковины, прошла в столовую, а оттуда в гостиную. Тишину в доме нарушал лишь шум ветра за окном, качавшего скрипучие ветви старого амбрового дерева. Она почувствовала внезапный озноб, прижала ладонь ко лбу, а потом к щекам, раздумывая, не заболела ли она. Потом Джастин опустилась на диван, сложила руки на коленях и принялась разглядывать аккуратную симметричную кучку искусственных углей в камине.

У нее будет дом, сказал он, узнав, что Елена приезжает в Кембридж. Мы окружим ее любовью. Нет ничего важнее этого, Джастин.

Впервые после того, как день назад она получила смятенный телефонный звонок от Энтони, Джастин задалась вопросом, как смерть Елены повлияет на ее брак. Сколько раз Энтони твердил о важности надежного дома для Елены за стенами колледжа, как часто он обращался к живучести их десятилетнего брака как блестящего примера верности, преданности и животворящей любви, которых искали многие пары, а находили лишь некоторые, описывая его как островок спокойствия, на который может ступить его дочь, чтобы набраться сил перед встречей с трудностями и невзгодами своей жизни.

Мы оба Близнецы по гороскопу, говорил он. Мы Близнецы, Джастин. Ты и я, мы двое против всего мира. Она это увидит. Она узнает. Это поддержит ее.

Елена будет нежиться и набираться сил в лучах их супружеской любви. Она лучше подготовится к тому моменту, когда станет взрослой женщиной, имея перед глазами прочный, счастливый, полный любви и полноценный брак.