Адская ширма - И. Дж. Паркер Страница 54

— Ну конечно, можно. Пожалуйста, проходите! — Старик распахнул дверь и вошел первым. Он сразу плюхнулся на скамью рядом с дверью и предложил сесть Торе. — С удовольствием отвечу господину на все его вопросы

Тора остановился на пороге с отвисшей от удивления челюстью. Он ожидал попасть в какую-нибудь крошечную гостиную, где девушек показывают клиентам, но оказался в огромном тренировочном зале. Теперь он увидел, что порхаюшие девушки не были обнаженными. Одетые в специальное белье, они вместе с молодыми мужчинами упражнялись во всевозможных прыжках и пируэтах. Парни подпрыгивали, перекатывались, кувыркались на циновках, подбрасывали женщин в воздухе и ловили их. Движения их были настолько умелы и слаженны, что, казалось, сливались в один сплошной круговорот. Медленно пятясь, Тора добрался до скамьи и опустился на нее, не отрывая зачарованных глаз от акробатов. Немного погодя он сумел различить в этом беспрерывном кружении человеческих тел трех мужчин и двух женщин и только теперь понял свою ошибку. Место, куда он пришел, было не домом терпимости, а учебным залом акробатов и актеров.

В зале находились и другие люди, не так откровенно раздетые. В одном углу какой-то старик, сидя на полу со скрещенными ногами, бил в маленький барабан, а рядом раскачивались в изящном танце две молоденькие красотки. В другом углу двое мужчин увлеченно вели тренировочный бой на мечах, сопровождая свои выпады и наскоки устрашающими криками. Тора только покачал головой при виде столь мирных, невоинственных движений и лишь потом посмотрел в глубь зала. Там вовсю шла борцовская схватка, только ее участников ему пока не удавалось разглядеть, потому что их загораживали другие зрители. Но тут же его ждал следующий сюрприз. На невысоком помосте в огромном кресле сидела знакомая ему толстуха из кабака, обтянутая в блестящий черный шелк и увешанная красными лентами.

Тора не смог сдержать изумления:

— А это еще что за черт?!

— Это госпожа Вишневый Цвет. Дает ценные указания участникам схватки. Большая любительница борьбы наша госпожа Вишневый Цвет. Никогда не пропустит ни одного соревнования, хотя сама она акробатка, конечно.

Тора пытался переварить услышанное, когда госпожа Вишневый Цвет вдруг подалась вперед и крикнула:

— Откройте руки, мастер Дэнчичи! И не надо бить! Ага! Очень хорошо, мастер Гэнба! Такого захвата не видела уже много лет!

Поначалу Тора решил, что ослышался, но в этот момент зрители принялись рукоплескать, и он смог разглядеть борцов. И там в самом деле стоял Гэнба в одной набедренной повязке — глупо улыбаясь, он смотрел на госпожу Вишневый Цвет, пока его соперник тяжело поднимался с пола.

Тамако редко входила к мужу, когда он был за работой, поэтому Акитада, разбиравший семейные счета, очень удивился, услышав ее голос.

— Прости, что беспокою тебя, но мне бы хотелось посоветоваться с тобой по одному маленькому вопросу, — сказала она, топчась в дверях.

Сэймэй оторвался от своих бумаг, поклонился хозяевам и вышел. Акитада с грустью посмотрел ему вслед. Их отношения стали натянутыми с тех пор, как он обнаружил, что все эти годы Сэймэй скрывал от него правду о родителях. Сэймэй чувствовал его холодность и выносил ее с печальным смирением, но Акитада пока все никак не мог унять горечь и возмущение, кипевшие в его душе. Ему хотелось поделиться этими грустными мыслями с Тамако, но с ее любовью к Сэймэю она скорее всего посоветовала бы мужу выкинуть эту проблему из головы. Легко сказать, а вот попробуй сделай!

Он подождал, когда Тамако усядется напротив. Ей очень шло темно-синее кимоно с узенькой полосочкой выглядывающего на запястьях и на груди белого шелкового белья. Он смотрел на нее с обожанием и ждал, когда она расстелет на подушке многочисленные складки.

— Как идет тебе этот наряд, — с нежностью сказал он. — Он даже больше тебе к лицу, чем тот, что я снимал с тебя вчера ночью.

Тамако стыдливо покраснела, но не улыбнулась в ответ, и это удивило Акитаду. Он заигрывал с ней глазами, но она оставалась безучастной, только нижняя губка слегка дрожала.

— По-моему, с годами ты становишься все красивее, — пробормотал Акитада.

Эти слова все-таки вызвали мимолетную улыбку.

— Что за чепуху ты говоришь, — сказала она и нежно коснулась его руки. — Речь пойдет вовсе не о нас, а о твоей сестре.

— Ах вот оно что!

Интересно, о которой из двух — Акико или Ёсико? Акико не шла у него из головы с тех пор, как он побеседовал с ее пасынком. Впрочем, он сразу понял, что Тамако имеет в виду Ёсико.

— Что-нибудь случилось?

Тамако кивнула и, потупившись, принялась разглядывать свои руки, прилежно сложенные на коленях.

— Боюсь только, это будет выглядеть так, будто я шпионила за твоей сестрой, хотя это неправда, — со вздохом сказала она. — Я беспокоюсь за нее, но это не означает, что я за ней слежу. Только ведь, живя в одном доме, трудно избежать встреч. Так я заметила, что твоя сестра каждый день уходит из дома в одно и то же время — неизменно между часом Обезьяны и часом Петуха [19]. Все это время она уходила до заката и возвращалась после наступления темноты, прямо перед самым ужином. И всякий раз у нее была с собой корзина.

Акитада распрямился. В день его визита к художнику Ноами Ёсико вернулась домой чуть раньше его, и при ней тогда была корзина. Пустая корзина, хотя Ёсико утверждала, что ходила на базар.

— А ты спрашивала у нее об этом?

— Да разве я могла?! Сама она никогда не объяснялась по поводу своих отлучек, и я считала, что это не мое дело. Она взрослая женщина, и это ее родной дом. Но сегодня, некоторое время назад, такое произошло вновь. Только на этот раз она промчалась мимо меня без единого слова приветствия в свою комнату. Я подумала, что ей нездоровится, и пошла следом. Я стояла у нее под дверью и слышала оттуда рыдания. Если бы ты только слышал, как горько она плакала! Я побоялась вмешиваться, но подумала: что, если ей нужна помощь? Вот и не знаю, что мне теперь делать.

Акитада поднялся со своего места и направился к двери.

— Постой, Акитада! — воскликнула Тамако, поспешно вскочив. — Не надо торопиться! Так можно только все испортить. Это явно что-то очень личное. И если уж вмешиваться, то, наверное, лучше мне.

Тамако была права. Внезапно почувствовав страх, Акитада гадал, что бы могло случиться. Может, какое-нибудь женское недомогание. Или — упаси Боже! — насилие. У него сжались кулаки при мысли, что какой-то мужчина мог причинить Ёсико боль.

— Думаю, ты совершенно права, — сказал он. — Тогда иди к ней сама. Только обязательно возвращайся и все мне расскажи.

Кивнув, Тамако ушла.

Акитада снова сел за стол и рассеянно уставился в свои счета. Неприятности, похоже, только множились, когда им вроде бы пора было закончиться. Ему больше не надо было переживать из-за неприязни к нему женщины, которую он считал своей матерью. Отец больше не представал в его мыслях в образе бесчувственного тирана. Он теперь жил в отчем доме, по-настоящему ставшем его собственным, и заботился о своей собственной семье, как это некогда делал его отец, и даже сидел теперь за его рабочим столом. Положение на службе, кажется, тоже не вызывало опасений. И все-таки мир и покой почему-то пока обходили его стороной. Счастье по-прежнему уворачивалось от него, как скользкий угорь. Стоило только подумать, что ты уже ухватился за него, как оно, вывернувшись и так и эдак, снова куда-то исчезало. Ох, Ёсико!..