Во власти мракобесия - Андрей Ветер Страница 54

– Что-то мне подсказывает, что драгоценности он постарается вернуть. Я с этой публикой всё-таки знаком. Другое дело – когда отдаст и сколько. Думаю, что золото и камни он отдаст… Когда человек живёт шикарно, он сделает всё, чтобы сохранить для себя этот образ жизни.

– Посмотрим… Сейчас куда?

– Поехали в посольство. Надо в Москву отзвониться.

* * *

Разговор с Веной воодушевил Смелякова.

– Я понял, ладно, Вадим… Звони, как только что-то конкретное будет… Успехов вам…

Он положил трубку и посмотрел на сидевшего напротив него чиновника.

– Извините, Порфирий Антонович, – улыбнулся Виктор. – Так что вы насчёт помещений? Почему я должен отдавать кому-то кабинет, который закреплён за моим отделом?

– Виктор Андреевич, вы же знаете, что ваш отдел размещается в так называемой президентской зоне Белого дома.

– Знаю, – кивнул Смеляков. – У Бориса Николаевича есть тут свой резервный кабинет. Но чего вы от меня-то хотите?

– Видите ли, намечается расширенное заседание правительства, и мы предполагаем разместить часть президентской администрации в ваших кабинетах.

– Хорошенькое дельце! Значит, выселяете?

– Упаси Бог! – Порфирий Антонович выставил перед собой обе руки, словно упираясь ладонями в брошенный ему упрёк. – Это временно.

– Ну и куда вы меня?

– Нет-нет, Виктор Андреевич, ваш кабинет нас не интересует! Мы бы хотели взять кабинет вашего заместителя.

– И кого посадите там?

– Виктора Илюшина.

– Первого помощника президента в пустой кабинет? Там же никакой мебели нет! Здешние чиновники нас так любят, что старательно игнорируют все заявки моего отдела.

– Ну, кабинет мы быстро обставим, – заверил чиновник, одарив Смелякова кривенькой улыбкой.

– Что ж, – Виктор неуверенно пожал плечами, – валяйте, раз возникла такая необходимость. Только не забудьте, что кабинет остаётся за моим отделом. Как только правительственная сходка закончится, я возьму кабинет назад.

– Разумеется, Виктор Андреевич.

Чиновник быстро закивал, проворно вскочил и, раскланиваясь, чуть ли не задом вышел в дверь. Там на него наткнулся Сергей Трошин.

– Простите, – пропищал Порфирий Антонович, молитвенно прижимая ладони к груди.

Трошин вошёл к Смелякову.

– Виктор Андреевич, минута найдётся? Тут вот какой вопрос возник.

– Сергей, – перебил его Виктор, – у вас в кабинете место свободное есть?

– Да.

– Тогда я Волошина на несколько дней к вам посажу.

– Зачем?

– А в его комнате разместится помощник президента…

Уже вечером Смеляков заглянул в кабинет Волошина. На двери висела золотистая табличка «Илюшин В.В.».

– Однако, – Смеляков ухмыльнулся, – вот это прыткость!

Он заглянул внутрь. Кабинет преобразился до неузнаваемости. Навстречу Виктору бросился Порфирий Антонович.

– Безобразие! – Лицо чиновника было искажено страхом.

– Скоренько вы управились тут, – отступил Смеля-ков.

– Какое там! Завтра заседание, а тут… Просто безобразие!

– А разве не управились? Мебели вон шикарной натащили, цветочные горшки…

– А ковёр? Вы посмотрите на ковёр! Разве так можно? Ковёр-то старый! Надо срочно заменить!

– А чем вам не нравится этот? – удивился Виктор. – Вполне приличный ковёр, ещё не один год прослужит.

– Что вы говорите, Виктор Андреевич! Вы просто не знаете, какой Виктор Васильевич капризный! Если он увидит, что ему положили старый ковёр, разразится страшный скандал!

– Да? Ну что ж, крутитесь.

* * *

Вилла Моржа находилась за городом. В центральном зале, украшенном рогами оленей, косуль и баранов, стоял длинный дубовый стол. Пузыревич отослал официантов прочь и обслуживал гостей сам. Сейчас он чувствовал себя уверенней, чем в офисе, когда появление Игнатьева и Воронина застало его врасплох.

– Я перелопатил эту тему наскоро с моими компаньонами, и мы решили, что можно утрясти этот вопрос по-тихому, – сказал он. – Нам не нужны лишние проблемы. Я передам вам эти чёртовы камни и золото…

Вадим со вкусом прожевал ломтик фаршированной рыбы и спросил:

– То есть ты готов пойти нам навстречу и передать нам драгоценности, которые были куплены на деньги Сбитне-ва. Мы тебя правильно поняли? Я ничего не путаю, Лёша?

– Да. Но у меня не получится провернуть это в два дня. Они хранятся в одной из офшорных зон Европы. Так что мне потребуется какое-то время. Их так вот запросто не отгрузить оттуда.

– Что ж, мы можем немного подождать, – заговорил Воронин. – Но не испытывай наше терпение слишком долго. На наших часах время бежит очень быстро.

– Я разве не понимаю? – Пузыревич облизал губы.

– Тогда давай договоримся, каким образом будем поддерживать связь, – сказал Игнатьев. – Мотаться к тебе сюда каждый день мы не можем. У нас работы – выше головы.

– В Москве с вами может встречаться Хворост… То есть Хворостов Иннокентий. Это наш юрист. Я уже созвонился с ним, предупредил о возможных контактах с вами в ближайшее время…

– Это мы сейчас оговорим подробно.

– Да-да, подробно… И завтра же я распоряжусь насчёт драгоценностей… Только ведь я должен иметь гарантии…

– Морж, – с нажимом произнёс Воронин, – гарантии тут одни – возвращение в Россию этих денег. А после того мы тебя и знать не желаем. У нас другие задачи. Ты по нашему ведомству не проходишь. Если у тебя всё будет чисто, то и полиция тобой не заинтересуется…

С виллы Моржа Игнатьев и Воронин выехали с чувством выполненного долга. Выбравшись на прямую дорогу, Геннадий глянул в зеркало и заметил сзади машину. Профессиональный взгляд мгновенно отметил все особенности следовавшего сзади автомобиля – посадка, цвет, яркость фар…

– Ген, а ты обратил внимание, что у Моржа-то не дом, а настоящий музей. Знаешь, никогда не понимал, как они в таком богатстве живут. Зачем им столько?

– Они так представляют себе счастье, – ответил Воронин.

– Счастье – понятие расплывчатое.

– Это ты Моржу скажи, – хмыкнул Геннадий. – Вот уж он посмеётся вдоволь. Нет, Вадим, для таких, как он, счастье измеряется величиной банковского счёта. И ничего расплывчатого. Вообще-то Морж и ему подобные – это очень несчастные люди. И очень зависимые. – Воронин опять взглянул в зеркало заднего обзора. Подозрительная машина продолжала ехать следом.

– Зависимые?

– Знаешь, я читал про одного писателя, который большую часть жизни провёл в инвалидном кресле. Он с такой радостью писал в своих книгах о любви и жизни, что читателям всегда казалось, что у него есть всё, чего он только мог пожелать. И никому в голову не приходило, что его тело парализовано от груди и ниже. Если бы он был зависим от подвижности, то никогда не смог бы найти способ быть счастливым. А он сумел понять, что источником счастья являются не внешние обстоятельства, но наши внутренние решения о том, как жить в этих обстоятельствах.