Позор семьи - Татьяна Королева Страница 55

— Карьера для тебя важнее, чем я? Так?

— Ника, это не выбор, это вообще несравнимые вещи — как микроб и трактор! — нудел Вик, как на лекции по социологии. — Я очень серьезно отношусь к тебе и считаю социальный успех основой для брака, как любой нормальный мужчина…

— Не любой! Для меня, например, семья важнее!

— Ника, ты не мужчина. Ты просто избалованная девочка, которая не хочет работать и ищет подходящий предлог. Фокси, согласись, я ведь очень хорошо тебя знаю!

— Вик, ты знаешь меня лучше всех!

Я зашнуровала ботинки потуже, встала, забрала ноутбук, задернула молнию на куртке до подбородка, зашагала к выходу и остановилась только у входной двери:

— Вик, ты ничего не забыл?

Очень трогательно. Правда.

Милый подошел и нежно поцеловал меня в щечку. Я улыбнулась, положила руку ему на плечо и отодвинула от себя:

— Вик, я про деньги. Ты мне должен!

— Хочешь, чтобы я прямо сейчас вернул тебе деньги за машину?

— Почему только за машину? Ты занимал на аренду квартиры, на два костюма, пальто, часы, пуловер, билеты на самолет, еще по мелочи…

— А ты хорошо считаешь!

— Потому что деньги не мои, а папины!

— Можно узнать, сколько всего я задолжал за завтраки и носки Георгию Алексеевичу? — Вик снял со спинки стула пиджак и демонстративно вытащил бумажник.

— Тридцать четыре тысячи фунтов…

— Откуда эта дикая сумма? У меня машина скромная, дешевле твоих побрякушек!

— Они не мои — это мне парень подарил. — Если Трифон называет меня «девушкой», вполне справедливо, если я назову его «парень» — ну хотя бы разок!

— Ника, у тебя нет никакого парня! Если ты прекратишь вести себя как ребенок, которому запретили съесть шоколадку, мы сможем найти конструктивное решение. Машина обошлась в пять тысяч, а костюмы с распродажи. Но я готов вернуть тебе эти деньги с ближайшего жалованья…

— А остальное?

— Что остальное?

— Проценты за использование кредитных средств, плюс моральный ущерб.

— Какой моральный ущерб?

— Знаешь, Вик, — я поманила милого пальцем, облизнула губы, приподнялась на цыпочки и придвинулась к самому его уху, — ты ни-че-го из себя не представляешь как мужчина!

И вышла, аккуратно прикрыв двери.

Дома было темно и тихо — как в нежилом сооружении. Отец еще не вернулся.

Я села на кровать и включила ноут. Писать мне некому.

Ни далеких женихов, ни близких друзей у меня нет.

Читать я тоже не собираюсь. Что толку читать, когда все истории с пышной свадьбой в финале — сплошной обман! Неправдоподобная сладкая компенсация несовершенства настоящей жизни, такая же бесполезная, как дурманящие духи от знаменитого модного дома. Я собираюсь считать.

Длинные, симметричные столбики цифр не создают иллюзий. Самая большая ошибка, которая может от них произойти, — ошибка арифметическая.

По дороге домой я думала. Думала, стиснув виски пальцами. Вик прав.

Вик всегда прав.

На самом деле мне не нужен муж. Мне даже секс не так уж нужен!

Я просто не хочу работать. Надо признаться в этом хотя бы себе и решить, как жить дальше. Неизвестный, но великий, еще более мудрый, чем гражданин Полторак, человек сформулировал впечатляющую максиму: кто понял жизнь, работу бросил.

Что меня ждет, если я брошу работу?

Не просто брошу работу, а при этом еще не выйду замуж за Трюфанова…

Скандал с отцом и отсутствие денег.

Денег я трачу довольно немного — наверное, с фантазией плохо!

Если отказаться от винтажного тряпья, которое мне все равно некуда носить, от дорогущей косметики, которая все равно без вкуса, цвета и запаха, от книжек и фильмов — их у меня уже припасено на много лет вперед, — от всей буржуазной шелупони, то денег мне надо очень скромно. Если жить в Лидсе, не придется платить за жилье, только жизнь в Британии не из дешевых!

А вот если сдать ту квартиру состоятельным русским студиозусам, а самой остаться жить здесь…

Я нащелкала в столбик расходы за трафик и телефон, съестные припасы и прочее имущество, без которого не обойтись совсем никак. Раз с отцом я поругаюсь кардинально, значит, придется приплюсовать еще и деньги на съем квартиры.

Надо вспомнить, сколько платила за квартиру Аленка. Так…

Какие-то деньги у меня уже есть. Вытащила заначку и пересчитала. Получилось до обидного мало — почти все мои доходы пришлось выгрести на взятки и подачки!

Я попыталась вспомнить, кто и сколько денег мне заплатил за прошлый «отчетный период», и грубо прикинула, как долго мне придется проработать, чтобы потом просто жить и радоваться…

Ё… Не месяцев, а много лет! Мне придется сперва мантулить годы и годы, а потом едва сводить концы с концами…

Тем более жалко тратить деньги на одежду — но весь мой зимний гардероб остался в Англии! Я ничего не брала с собой, я ведь собиралась туда возвратиться. Придется попросить Вика, чтобы отправил вещи сюда курьерской почтой. Или не стоит…

Вик и так за последние дни пережил слишком много стрессов.

Человеку, который спит в пижаме с логотипом фан-клуба Гарри Поттера, вообще будет сложно строить карьеру в реальных условиях российского рынка.

Надо помочь ему адаптироваться.

Плотный облысевший мужчина в сереньком гражданском костюме снял круглые очки, положил на стол рядом с газетой и стал увещевать Вика:

— Посмотрите в окно, молодой человек, что вы там видите? — За пыльным стеклом по потускневшим улицам мчались потоки грязной дождевой воды, уносили в небытие последние осенние листья, а на небе тоскливыми клиньями уплывали в будущее вчерашние серые тучи, — Это Россия! И какого консула я могу вызвать здесь российскому гражданину?

Мужчина сочувственно посмотрел на Вика:

— Виктор Владленович, история про пятьдесят фунтов клерку в билетной кассе, разумеется, характеризует вас как порядочного человека — но я в нее не верю. Уж простите — должность обязывает! Для вас же будет лучше вспомнить, кому из сотрудников посольств или консульских учреждений, здесь или в Британии, и при каких обстоятельствах вы передавали взятки. Вспоминайте, а я пока ознакомлю вас с тревожной статистикой, — Он снова водрузил на крупный нос очки и стал просматривать газету, — Число лиц, пропавших без вести, в нашей области растет…

Вздохнул, оторвался от печатного текста:

— А ведь я, Виктор Владленович, беседую с вами только из уважения к Веронике Георгиевне. Я здесь — добрый следователь! Был бы недобрый — порылись бы ребята у вас в вещичках, нашли кокаин или того хуже — тротил. Приедет сюда некий Чупаха, станет объяснять мне, следователю с тридцатилетним стажем, как надо проводить дознание, и отпинает вас ногами так, что арабский вспомните! Человек в федеральном подчинении, считает, что ему все можно. А я не сторонник таких методов. Я представитель старой школы — советской, и мне за это не стыдно. Я — гуманист, за каждой единичкой в статистике привык видеть живого человека. Ну, не будь я гуманистом — я давно позвонил бы Шеремету…