Казанова, или Российские 9 1/2 недель - Диля Еникеева Страница 55

— А подождать ты не мог?

— Но зачем, не пойму? Я тебя хочу, ты меня хочешь — в чем проблема? Почему я должен ждать, если меня хочет любимая женщина?

— А вот допустим, вообще нет никакой возможности?

— Да ну, ерунда. Возможность всегда можно найти, только не надо комплексовать и бояться, что увидят. В постели мы с тобой можем и по два часа не переставая, а для быстрого траха всегда место найдешь. Да если уж очень приспичит, можно зайти хоть в подъезд или в женский, в мужской туалет.

— И ты со мной мог бы в таких местах?

— Запросто. С тобой — хоть на антенне на крыше.

— А если бы я была против?

— Если бы была против — не стал бы. Но я же тебя знаю, ты никогда не против. Моя малышка такая заводная.

— Раньше я такой не была. Только с тобой.

— Знаю, котенок, поэтому и млею. Я же про женщин все знаю. Энциклопедию могу написать. Я их столько в своей жизни поимел, что стал настоящим спецом по бабам.

— Ты очень красивый мужчина, а в двадцать лет, наверное, был такой красавчик, что все женщины таяли.

— Да они и сейчас тают.

— До чего ты самоуверенный, Казанова!

— Да мне-то бабы уже давно побоку, малышка. У меня есть ты.

Игорь вспомнил свою боевую молодость, но решил не говорить об этом Ларисе. Одно время у него даже было хобби: поставил своей целью оттрахать ровно тысячу штук, но до сих пор не знает, выполнил ли норму. Партнерш он не считал, но их было много. В день даже по пять бывало.

Его лестное для мужчины прозвище закрепилось за ним еще с первого курса. Он поимел всех сокурсниц, кроме самых страшных. Нравы в студенческой среде были простые. Сокурсницы сами на него вешались гроздьями, чуть ли не в очередь становились, всем было интересно переспать с Казановой. Тогда он еще соблюдал свой собственный кодекс интимной этики, и ни одна не уходила неудовлетворенной. Где он их только не трахал! Даже во время лекций. Лекционный зал имел вид амфитеатра, у последнего ряда была высокая спинка. Между окнами и спинкой кресел было пространство примерно в полметра. Туда Игорь сводил половину своего курса и еще с тех времен перестал обращать внимание, если кто-то случайно его увидит в недвусмысленной позе. Не он один туда водил своих партнерш, и было не принято оборачиваться, если кто-то там развлекается с девушкой. Те, кто сидел на последнем ряду, делали вид, что ничего не замечают. Но даже если бы кто-то обернулся, Казанову это ничуть не смущало. Однажды туда зашел лектор, а Игорь так увлекся, что не услышал его шагов. Ребята с последнего ряда шептали, что идет профессор, а он словно оглох. Тот застал парочку в самый кульминационный момент, обоих чуть не исключили из института. Пришлось отказаться от этого пикантного места, где за сорокапятиминутную лекцию он успевал развлечься с несколькими девушками — как только одна уходила, тут же приходила следующая.

На третьем курсе их послали на картошку. Казанова на спор поимел за ночь десять сокурсниц. Суть пари была в том, чтобы не просто трахнуть десять девушек, а чтобы все остались довольны. Он не подкачал. Ящик водки выиграл, потом все упились вусмерть, в том числе и его партнерши.

— Игорь, а если бы нас с тобой где-то застукали? Ведь так, как ты, взрослые респектабельные мужчины не поступают, ты же не мальчишка из подворотни.

— Да мне плевать, как поступают все. Эти условности мне до лампочки. По-твоему, было бы лучше, если бы я приехал к тебе, когда мы три дня не виделись и у меня аж штаны лопаются, и вежливо уговаривал тебя о свидании вечером?

Лариса рассмеялась. Трудно было себе представить, чтобы Казанова вежливо уговаривал женщину отдаться.

— А если бы я тебе не далась?

— Но ты же далась.

— Да ты так на меня налетел, что невозможно было сопротивляться.

— По-моему, ты не очень-то и хотела сопротивляться, — с легкой усмешкой посмотрел на нее любовник.

— Ах ты, самоуверенный нахал! — шутливо замахнулась на него Лариса.

— Я же видел, что ты меня хочешь, просто боишься, что кто-то нас услышит или войдет, — проблема была только в этом. Но я все сделал так аккуратно, что никто ничего не услышал, и дверь сразу запер, верно?

— А если бы я действительно не хотела?

— Я бы не полез. Ни разу не насиловал бабу.

— Откуда ты знаешь, что женщина тебя хочет?

— Ну, это же сразу видно.

— Расскажи.

— Выражение глаз становится другим, лицо... Мне трудно это объяснить. Просто чувствую, и все. А уж если прижмешь ее к себе, то тут ошибиться невозможно, сразу видишь, что баба уже готова.

— А если ты прижал, а она еще не хочет?

— Сделаю так, чтобы захотела.

— И с любой так?

— С любой, если она не фригидка. Я же тебе говорил — фригидки для меня не женщины. За версту их чую и на пушечный выстрел не подпущу.

— А как ты делаешь, чтобы женщина тебя захотела?

— Ну, я же не пацан. Кое-что умею.

— Да уж, ты умеешь... Теперь я понимаю, почему у тебя прозвище Казанова. Тот не просто покорял женщин, но ни одну из них не оставил неудовлетворенной. Про тебя говорят, что ты классный любовник. Еще бы женщины не хотели под тебя ложиться!.. Хорошего любовника сейчас днем с огнем не найти.

— Говори еще, моя принцесса, это как бальзам на душу. Мне плевать, кто там собирался под меня ложиться, — если я сам эту бабу не хочу, то пусть она хоть наизнанку вывернется, я в ее сторону и не посмотрю. Но то, что именно ты оценила меня как любовника, — это греет мою душу. Я ведь очень старался. Сразу понял, что в первый раз ты позвала меня только ради секса. Тебе было так плохо, у тебя глаза были серые, а не зеленые, как обычно, и ты просто хотела отвлечься от своей беды. Так?

— Игорь, я просто поражаюсь, как ты все угадываешь про меня, знаешь многие мои привычки, вкусы. Откуда?

— Ох, малышка, когда любишь, все чувствуешь будто обнаженными нервами. Ты вот удивляешься, что я так много про тебя знаю. А я все это чувствую. Не могу объяснить как, просто чувствую, и все.

Это было правдой, но не всей правдой. Казанова ни разу не солгал и был предельно откровенен с Ларисой, но говорил ей не все. Игорь видел, как она каждый раз изумляется, убедившись, что он о ней многое знает. Ему нравилось ее удивление. Как и все женщины, малышка любопытна. Чуть-чуть тайны, интриги не помешает. Если все рассказать, ей станет скучно.

Его все интересовало в ней, и за этот год он постарался узнать как можно больше. Даже расспрашивал общих знакомых, хотя это противоречило его принципам. То, что он узнавал, терзало его ревностью, и все же Казанова из маленьких фрагментиков складывал мозаику жизни своей любимой. А что ему еще оставалось? Хоть как-то приобщиться, проникнуться, понять.