Леший - Николай Старинщиков Страница 55

– А лодка? – спросил я.

– Катер наш, рулевой – Грузин. У него допуск к маломерному флоту. Так что в этом деле все совпадает. Запрягай – и можешь пользоваться. Всё равно он сейчас не работает. Дома сидит. На днях сократили, и мужик переживает. Вот его телефон.

Иванов открыл записную книжку, взял листок, написал цифры и протянул мне. Затем поднял трубку и набрал номер.

– Але, Николай? Это я. Чем занимаешься? Ничем? Тогда приходи в контору. Ключи от катера не забудь, – и положил трубку, усмехнувшись: – Рад, что не забывают. Сейчас будет. Заодно проверим, чем там бродяги в лесу занимаются. Тюменцев сам возглавил экспедицию. Дикое племя пустили на охрану природы.

Вскоре в кабинет влетел Грузин со связкой ключей в руках.

– Предупреждаю заранее: бензин – ёк, – сказал он по-татарски, – нет. А без бензина мотор почему-то не работает. В баке осталось чуть-чуть.

– В гараже есть, – подсказал Иванов. – Выкати бочку и заправь оба бака. Только в гараже не занимайся. Разольешь – дышать потом нечем будет…

– Понял. Всё понял, товарищ майор.

– Капитан…

– Скоро присвоют. Нутром чую.

Иванов сплюнул, встал, зачем-то вынул из кобуры пистолет, осмотрел и вновь отправил на место.

– Поехали, – радовался Грузин. – Заодно катер проверим…

Просторная дюралевая лодка на подводных крыльях, громко именуемая катером, взревев мотором, плавно отошла назад от берега, развернулась, урча в воде выхлопной трубой и, вновь взревев, помчалась вниз. Через пятнадцать минут из-за мыса показалась глиняная гора с церковью наверху. Все выходило, как и предполагалось: водный путь был намного короче. При этом мы не встретили на реке никого. Одна водная гладь, тальниковые заросли вдоль воды да темные неподвижные ели над берегом.

Снизив скорость, катер вошел из реки в ручей и уперся в берег. Ручей оказался просторным. Это удивляло. Его углубили и расширили. Об этом свидетельствовали крутые берега. Широкое русло позволяло войти даже теплоходу. Суда не оставляют следов на воде. Зато на берегу может быть характерная отметина – вмятина в синей глине от широкого носа. Так оно и есть: в конце канала, где впадал в него сам ручей, виднелось весьма характерное углубление. До нас здесь побывал теплоход. Явно не корабль, но и не утлый челн рыбачий. На берегу из земли торчала петля массивного троса, не успевшего заржаветь. Место готово для парковки, точнее, для швартовки. Организовано совсем недавно, дня два тому назад. Над ручьем, вероятно, трудились с помощью земснаряда.

Над горой в лесу, едва слышный, раздался милицейский свисток.

– Чистка леса после грозы, – усмехнулся Иванов: – Леший сделал свое дело – и может спать спокойно. Все-таки добился, чего хотел…

– Кто такой? – спросил Грузин.

– Леший, говорю, – повторил Иванов. – Заявление написал на имя губернатора, и тот распорядился. «Надо, говорит, уважать мнения лесных жителей».

Грузин остался охранять средство передвижения. Мы с Ивановым направились лощиной вдоль косогора. Оперативник шагал впереди.

– Вот оно, то самое место, куда выходила траншея. Само собой, она заканчивалась наверху, – рассказывал Иванов, – а все остальное осталось нетронутым. Но я точно знаю, потому что спускался здесь несколько раз. Пиломатериал тогда отсюда свистнули – всех на ноги подняли.

Мы остановились. В том месте, где совсем недавно желтела хвоей крутая тропинка меж кедров, теперь покоились бетонные ступени с перилами из металлических труб. Они повторяли изгибы местности и обходили препятствия. Бетон положили в жидком виде, в опалубку.

– Вот оно! – воскликнул я. – Платон мне друг, но сало надо перепрятать!..

Иванов поражался не меньше меня.

– Со стороны не видать, – повторял он. – Ну совсем…

– Когда успевают только…

Мы поднялись шершавыми ступенями вверх и здесь остановились: вместо забора перед нами теперь была стальная дверь с овальными углами. Дверь обрамляло бетонное основание. Петель у конструкции не было, они скрывались внутри. Поверхность окрашена в темно-зеленый с седыми пятнами цвет, так что издали она незаметна. В прошлый раз как раз на этом месте находилась впадина. Здесь лежали обомшелые кирпичи, ржавые банки, росла конопля вперемешку с лебедой и крапивой.

Я принялся рассматривать стальную поверхность и, сколько бы ни смотрел, не обнаруживал на ней хотя бы намека на замочную скважину. Зато вверху на стальном столбе маячила под козырьком камера наблюдения.

– Устроились… – Иванов в упор рассматривал камеру. В свою очередь та, будто живая, следила за нами циклопьим глазом, изменяя угол обзора.

Отныне губернаторской теще ничто не грозило. Цитадель надежно охранялась. Более того, из здания можно было вовремя смыться – на это указывала бронированная дверь. Этот немой свидетель говорил обо всем.

– Никакой это не водопровод… – Иванов перешел на шепот. – Это подземный ход… Под огородом… Иначе зачем ему эта дверь.

Дверь невозможно было снаружи подпереть. Она открывалась внутрь.

Охрана явно вела за нами наблюдение. И если бы не очистка леса от мусора, нам давно бы пришлось оправдываться.

Мы повернули налево и пошли вдоль забора. Обойдя деревню, мы вышли на улицу. Здесь была все та же дачная пустынность, даже собаки не тявкали – они приезжали сюда вместе с хозяевами. Мы вышли к церковному косогору. Получалось, что мы опередили бригаду «экологов» и в свисток свистел кто-то другой.

Иванов остановился у креста, вкопанного на взлобье. Далеко внизу подковой лежала в солнечных блестках река. От противоположного берега уходила к горизонту низина, сплошь покрытая лесом. Ни полянки, ни ручейка не видно в зарослях. Лишь прямо за рекой небольшая проплешина луга, заросшая кустарником.

Позади скрипнули тормоза: два автобуса высаживали пестрый народ. По сторонам располагались работники милиции. Тут же бегала, беспричинно тявкая и наводя страх, овчарка без намордника. Бродяги шарахались от нее.

Иванов скривил губы:

– Надо и мне отметиться…

Он подошел к толпе. Людей построили в шеренгу по четыре человека и принялись инструктировать. Начальник УВД стоял безучастно в стороне как вкопанный и смотрел сквозь людей. Казалось, его ничего не интересует, кроме собственных видений. Надломился человек. Служба отныне ему в тягость. Но вот он вспомнил о себе, кто он есть на самом деле, подошел ближе. Офицер громко произнес: «Смирно» и, взяв под козырек, направился к шефу.

– Вольно, – поспешно махнул тот рукой. – Прошу всех отнестись к порученному делу со всей серьезностью, – продолжил он. – К вечеру прилегающая территория должна быть очищена от мусора. Должен подойти самосвал.

Бродяги гурьбой двинулись к лесу, понуро щурясь на окружающий мир. Милиция рассредоточилась по бокам. Работа вскоре действительно закипела. Правда, температура кипения оказалась слабой. Выяснилось, никто не подумал взять с собой мешки или носилки. Ввиду этого людям приходилось много двигаться, чтобы перенести хотя бы небольшую кучу мусора. Двое бродяг вместо носилок приспособили ржавую ванну с ручками. Они помнили, что такое ударный труд.