Троянский конь - Стэл Павлоу Страница 56

– Что вы сделали с детективом? Что вы с ним сделали? Вы его двойник!

Вину за то, что сердце наполнено тьмой, не всегда следует возлагать на родителей или общество.

Стивен Линкер

20.27

Он оставил ее, заходящуюся криком, в спальне; горячее дыхание Быка преисподней опаляло ему затылок.

Никакие его слова не успокоили бы ее. Никакие его действия ничего бы не изменили. Она уже приняла решение, а он не был тем, за кого себя выдавал.

Ирония заключалась в том, что она не ошибалась. Она увидела, кем он действительно был. Она заглянула под его маску. Она разглядела его рога, и он ощутил себя нагим, выставленным на всеобщее обозрение.

«Может быть, вызвать врача? Нет».

У него сложилось впечатление, что врачи побывали тут уже не один раз. Если бы они могли помочь ей, то сделали бы это давным-давно.

Он оставил за спиной несчастья из шкатулки Пандоры. И хотя он убедился, что парадная дверь крепко заперта, он знал, что уносит с собой множество злых невзгод, глубоко спрятанных в кармане его пиджака. Стук четырех тяжелых копыт эхом отдавался за его спиной. Дождь лил сильнее прежнего, а небо потемнело еще больше. Однако сырость не смягчила смрад, исходящий от твари. Вонь промокшей шкуры и сладкий запах раздавленной зелени. Бык оседлал его, и он не мог отпустить зверя.

Норт прислушался к электрическому гудению уличного фонаря над головой – лампа судорожно пыталась зажечься. Под это гудение Норт вернулся к своей машине, рухнул на водительское сиденье и почувствовал себя чуть более в безопасности. Но только чуть-чуть. Тени сгущались вокруг него.

Ему нужно было выпить.

Норт медленно вывел машину со стоянки, отшатываясь от неожиданных движений, и осторожно поехал через центр мертвого города. Он высматривал бар, рядом с которым мог бы припарковаться.

За двадцать минут удалось встретить лишь множество «древнегреческих» зданий, одно за другим выраставших перед ним, и еще большее множество дорических колонн; и на каждой из них он видел тень Быка, не отстававшего ни на шаг, настороженного, выжидающего момента, когда можно будет бежать.

Когда в поле зрения Норта появилось сооружение, в точности напоминающее Парфенон, храм богини Афины в городе Афины, который часто показывали по телевидению,– оно показалось ему зловещим и одновременно странно знакомым. И Бык на мгновение отступил.

Все указатели, равно как и кирпичные здания, твердили ему, что он находится на родине Дяди Сэма: Дядя Сэм здесь жил, Дядя Сэм здесь умер. Неужели Дядя Сэм – настоящий? Для Норта это было новостью. Похоже, Дядя Сэм был мясником по имени Самуэль Уилсон, который снабжал продовольствием войска во время войны 1812 года. Был ли Дядя Сэм греком? Это звучало бессмысленно.

Троя оказалась городом с острым кризисом личности. Норт знал это ощущение.

Он искал бар. На углу Четвертой улицы и улицы Фултона, рядом с «Илиумом», он заметил свободное место для машины и решил пройтись оттуда пешком. Едва он вышел из автомобиля, как Бык начал преследовать его в окнах вдоль всего тротуара.

Но вскоре Норт обнаружил дыру, где можно было укрыться. Там светились разноцветные лампы. Однако, даже спрятавшись от дождя, детектив знал, что недремлющий, вечно внимательный Бык будет ждать его.

Норт тяжело опустился на высокий табурет в баре и бросил на деревянную поверхность стойки двадцатку. Его пальцы скользнули по вмятинам и бороздкам на старом дереве и стали липкими от некогда пролитого на стойку пива.

Он спросил виски. Неразбавленного. Ему все равно, какого сорта, лишь бы оно было правильного цвета и как следует обжигало глотку. Все, что угодно, лишь бы удержать подальше от себя проклятую тварь.

Бармен, одиноко маячивший за стойкой, оказался молодым человеком. Светлые волосы коротко подстрижены. Одет он был в серую футболку с логотипом Ренсселерского политехнического института и в данный момент с трудом продирался сквозь дебри кроссворда, склонившись над газетной полосой.

Не поднимая глаз от кроссворда, бармен взял деньги Норта и весьма неспешно принес заказ. За исключением еще трех-четырех посетителей, бар был пуст; горело всего несколько ламп, а звук у телевизора был приглушен. Всех это, похоже, устраивало.

Норт оперся локтями о стойку и уставился на дождь, барабанивший по окнам.

Бармен поставил стакан с выпивкой на белую бумажную салфетку и толкнул его к дальнему концу стойки, где сидели двое мужчин. Потом сказал:

– Семь по вертикали. Семь букв. Помешательство, похожее и на культ.

– Что?

Мужчина с густыми усами переспросил:

– Помешательство, похожее и на культ? Что бы это могло быть?

– Буквы есть?

Усатый забрал газету у бармена и развернул ее, чтобы посмотреть поближе.

– Так, пробел, Уния, пробел, Адам, пробел, пробел, пробел.

«Уния. Адам».

Такие обозначения букв использовали только в полиции.

Норт прислушивался к обсуждению того, что это могло быть за слово, когда неожиданно ответ сам пришел к нему. Он быстро извлек бумажную салфетку из-под своего стакана, взял ручку и нацарапал слово по вертикали, а потом кинул салфетку вдоль стойки по направлению к любителям кроссвордов. Ближайший из троицы поднял ее и прочитал вслух:

– Лунатик?

Норт глотнул виски и со стуком поставил стакан на стойку.

– Извините, что вмешиваюсь.

Молодой бармен, похоже, был не против. Он с заметным удовлетворением зашуршал ручкой по газете.

– Подходит.

– А до меня не дошло.

Мужчина, сидевший ближе всех к Норту, наконец сообразил:

– Это анаграмма. Помешательство, похожее и на культ. Если переставить буквы, получится «лунатик».– Он поднял свой стакан, салютуя Норту.– Спасибо, приятель.

Норт вежливо кивнул, однако поймать взгляд этого человека ему так и не удалось. Когда мужчина улыбнулся, его уши словно бы поехали вверх; кожа его в свете неоновой рекламы «Будвайзера» казалась красной, будто у дьявола. Норт подвинул стакан поближе к бармену, заказывая еще порцию виски.

Пока бармен-студент наливал спиртное, человек в дальнем конце стойки раскурил сигарету. Спичку он бросил в свой пустой стакан и поболтал посудиной в воздухе, а потом, прищурившись, посмотрел сквозь облако сигаретного дыма.

– Вы только что вышли из дома Диббук?

Норт ощутил, как по коже поползли мурашки беспокойства. Откуда он знает? Безумные, бессвязные слова Кассандры Диббук все еще звучали в памяти Норта.