Гладиаторы «Спартака» - Георгий Миронов Страница 56

— Да, патрон, да. Хм.... Извините, но самолет все-таки взлетит.

Видимо, абонент высказал достаточно жесткое несогласие с такой версией.

— Вы не поняли, патрон, — ухмыльнулся грубым загорелым лицом постоялец пансиона. — Самолет взлетит, но через пятнадцать минут полета он будет вынужден сделать непредвиденную посадку.... Нет-нет, обижаете, босс, он совершит посадку в виде отдельных фрагментов металла и пассажиров. Да-да, проблема будет решена окончательно. У вас больше не будет трудностей с этим «Спартаком». Да, уверен, что самолет взорвется на высоте около 7 тысяч метров, не набрав даже потолка. Да, ха-ха. Сержант Поль знает, что делает.

Окончив разговор, постоялец воткнул антенну в корпус аппарата, сунул его машинально во внутренний карман куртки и обернулся на шорох возле двери.

Там стоял с белым лицом бармен-стюарт этого зачуханного пансиона, такой же зачуханный, как и провонявший чужим потом, бедностью и скукой номер. На лице паренька был ужас, очки с сильными диоптриями запотели от страха.

— Я хотел отнести, если позволите, ваш чемодан вниз, — пролепетал он, кивнув на небольшой кожаный кофр.

— Не беспокойся, сынок. Я сам в силах отнести его, — ответил сержант по-итальянски. — А скажи-ка мне, дружище, знаешь ли ты французский, — спросил он, вплотную подходя к трясущемуся от страха юноше.

Тот яростно покачал головой.

— А ведь свой вопрос я задал именно на этом языке. Впрочем, это пустяк, уже не имеющий значения. Слово «Спартак» одинаково звучит и по-итальянски и по-французски. Я очень сожалею, малыш. Ты не сделал мне ничего плохого, кроме того кофе, который подал сегодня утром...

Поль грустно усмехнулся.

— Ты прав, за это не убивают. Просто жизнь, старина, такая сволочная штука, что даже в мирное время — если ты не убьешь, то убьют тебя.

Взяв юношу за обшлага его форменной гостиничной куртки, Верду подвел, точнее подтащил его к окну и, держа паренька левой рукой за воротник, правой распахнул створки. Выглянул наружу. Внизу был хозяйственный двор, покрытый булыжником. Недавно помытый, он сверху выглядел вполне пристойно. Даже странно для итальянцев, не отличавшихся, с точки зрения Поля, особой чистоплотностью.

Приподняв тщедушное тело юноши левой рукой, он ударил правой его в лицо, затем ухватил за ремень брюк, чуть приподнял и без особых усилий выбросил вниз, как выбросил бы ненужный манекен...

Прислушался: тупой стук головы о камень успокоил сержанта. Он выглянул, но так быстро, чтобы другие любопытные все же не засекли его.

И, судя по неловкой позе, подогнутой правой ноге и вытянутой вперед левой руке, а также по большой луже бордовой жидкости, образовавшейся вокруг головы несчастного, Верду понял, что эпизод завершен.

После этого он закрыл окно и локтем ударил в большое стекло так, что оно выпало крупными и мелкими осколками наружу.

Если учесть, что пока он вел паренька к окну, держа левой рукой за ворот, правой крепко сжал запястье юноши, вспрыснув прямо в вену конденсат алкоголя и депрессанта, любая судмедэкспертиза констатирует: юноша был пьян и, судя по анализу крови, находился в состоянии сильной депрессии.

«Наверняка полиция в ходе расследования обнаружит, что у него были крупные неприятности. У таких заморышей и неудачников всегда одни неприятности», — лениво подумал сержант, как обычно оставшись довольным собой и проделанной работой.

Спустя некоторое время, когда Поль уже садился в поезд Рим — Милан — Лион, судмедэксперт, осматривавший труп самоубийцы, обнаружил в его глазу стеклышко.

«Наверное, оконное стекло», — подумал он, складывая осколки в прозрачный полиэтиленовый пакетик.

Он мог ошибиться, поскольку во время падения очки паренька отнесло порывом ветра, и они упали в мусорный бак, стоявший в метре от места его падения.

Уже потом, в морге, патологоанатом вынет мелкие стекла из глаза юноши и обнаружит, что они — от стекол очков. Начнут искать очки. Найдут их, к счастью, в мусорном баке, но со сломанными стеклами. Возникнет версия, что юноша вначале, чтобы сломить его сопротивление, получил сильный удар в лицо, причем не кулаком, а основанием ладони, типичный удар спецназовца или солдата Иностранного легиона, совершаемый не в состоянии аффекта, а умышленно — на поражение. Тогда засомневавшись в действительном опьянении (тем более что соседи и владельцы пансиона подтвердят — юноша не пил) и состоянии депрессии, патологоанатом еще раз осмотрит тело и найдет две крохотные ранки на запястье, сделает биохимический анализ крови, взятой из ранок, и убедится, что концентрация препаратов в этом месте особенно сильна. Версия убийства станет для следователя отдела убийств римской полиции достаточно вероятной. Специалисты-эксперты сумеют доказать, что, судя по месту падения, выпасть он мог только из номера с шестого этажа. Выяснить, кто в тот день находился в номере, не составит труда. Как и выяснить, куда и когда постоялец направился из Рима.

...Поль смотрел в окно. Он не ждал, что ему будет виден взрыв над Римом, когда самолет, уносящий победителей матча на Кубок «ЕвроТОТО» в Москву, развалится на куски в небе.

Он ждал сообщений радио. Обычно папарацци успевают передать свежую информацию о такого рода событиях прямо в эфир через считанные минуты после происшествия.

Верду не ошибся и на этот раз.

— Экстренное сообщение! В небе над Римом только что произошло крушение самолета авиакомпании «Ал Италия». Подробности через несколько минут!..

Подробности Поля не интересовали. Он запер дверь купе, набрал номер босса и довольным голосом сообщил:

— "Спартака" больше нет. Нет и проблем.

Однако у самого Верду проблемы только начинались. В дверь купе постучали...

Координационное совещание прокуроров субъектов Федерации закончилось в 14:00. Прокурорские генералы, переговариваясь по теме дня — «Усиление борьбы с организованной экономической преступностью», кто на лифте, кто пешком двинулись в столовую. Все были в синей форме с зеленым кантом и синими погонами, в глазах рябило от звезд. Трехзвездный генерал — госсоветник юстиции I класса Борис Михайлович Кардашов подошел к двухзвездному питерскому горпрокурору Ивану Петровичу Ермилову, взял за плотный локоть, чуть попридержал.

— Нет, нет, Петрович, и не закуривай. Вредно перед едой.

— Так там очередь выстроится, пока рассосется, можно перекурить.

— Я тебе другое предлагаю: зайдем ко мне в кабинет, выпьем крепкого чайку с бутербродами, Мариночка уже приготовила, поговорим. А там и супцу можно не торопясь похлебать. Сейчас самое тихое время — ни Генеральный не вызовет, ни звонков тебе от «смежников». Все знают, что у нас координационное совещание.