Ласковый голос смерти - Элизабет Хейнс Страница 56

Судя по позе, девушка несколько расслабилась. Она убрала одну руку под стол, и я сделал то же самое.

— Вы далеко живете? — довольно неуклюже спросил я.

Ну почему все так чертовски сложно?

— В самом городе, — ответила она.

— Не хотите чего-нибудь выпить со мной после занятий?

Вопрос явно ее удивил. Решив, что она собирается отказать, я попробовал еще раз:

— Встретимся на улице в половине десятого?

— Да, — кивнула она. — Хорошо.

Именно тогда я понял, что все у меня получится. Когда пытаешься кого-то навести на определенные мысли с помощью НЛП, нельзя ни в чем сомневаться — нужно хотя бы пытаться верить в то, что говоришь, иначе твой посыл ослабнет и может не дойти. Я понимал, что мне многого еще предстоит достичь и что мне необходимо совершенствовать свою технику, но утвердительный ответ Элеанор лишь придал мне уверенности. Я сумел уговорить женщину со мной встретиться, а это означало, что передо мной открывается множество возможностей, прекрасных и бескрайних, словно теплое море, накатывающее волнами на тропический остров.

С минуты на минуту должны были начаться занятия, и столовая быстро пустела. Слышался скрежет стульев по покрытому плиткой полу. Мы оба встали. Что мне теперь сказать? Чем подкрепить уже сделанное?

— Спасибо, — изрек я. — Значит, увидимся.

— Обязательно. До встречи.

Черт побери, «спасибо» — как-то уж совсем по-дурацки. Так или иначе, она пошла на свои занятия, а я на свои и до самого их конца не мог усидеть на месте, делая заметки в блокноте — что я ей скажу, на какие темы заведу беседу — и помечая на полях особо важное…

Пожалуй, случившееся с Элеанор можно считать началом всего дальнейшего. Трудно точно сказать, что именно пошло не так, и в последующие месяцы я не раз рассматривал все возможные варианты. Я вовсе на нее не давил, тщательно обдумывал каждое слово и вероятные последствия сказанного. Встреть я ее вновь сегодня, вряд ли я сделал бы что-либо иначе. Естественно, с тех пор я усовершенствовал свои методики, внес в них поправки в свете происшедшего и куда лучше научился адаптироваться к ситуации. Стоит также учесть, что с Элеанор я не добился желаемого результата в том числе и потому, что в то время не понимал в полной мере, в чем он заключается. Тогда я лишь грубо и страстно желал, чтобы привлекательная женщина сочла меня карикатурно-неотразимым, хотя на самом деле мое призвание было куда выше.

Возможно, судьба свела нас с Элеанор именно с этой целью. Девушка увлеклась мной, хотя я был ей совершенно неинтересен. Между нами возникла связь, но мы не целовались, не прикасались друг к другу, и тем более между нами не было никакого секса. Но души наши переплелись, и их единение стало куда интимнее, чем любой телесный контакт.

Полагаю, все случилось из-за того, что она уже успела зайти слишком далеко.

После смерти отца я много читал Элиота и Рильке, пытаясь постичь тот процесс, что рано или поздно происходит с каждым из нас и которому отец подвергся раньше, чем можно было ожидать. Восприятие Элиотом рождения и смерти как, по сути, одного и того же глубоко запало мне в сердце; вечер за вечером я продирался через «Четыре квартета», пытаясь отыскать в них душу отца, и порой мне казалось, будто я замечаю его призрак, словно облачко дыма за дверью, ощущаю его запах, словно теплое морское течение.

Любимым моим произведением Рильке были стихи про Орфея, который отправляется в подземный мир, чтобы вернуть свою потерянную возлюбленную Эвридику. Ему приказано смотреть вперед, и остается лишь верить, что его жена и ее спутник идут следом, а когда он не выдерживает и оглядывается… как там говорится? «Смежилась женственность ее, как лепестки цветка перед закатом». Возлюбленная Орфея стала недоступна, смерть вернула ей девственность. Смерть пустила в ней корни (и опять-таки смерть и рождение неразделимы, как и у Элиота) — словно она стала беременна смертью, беременна сладостью и тьмой.

Так было и с Элеанор. Она чересчур далеко зашла, смерть пустила в ней корни — хотя девушка была еще жива, ходила, существовала день за днем, направляясь к своему концу без какого-либо желания повернуть назад.

Помню, я стоял с ней на парковке позади паба. Вид у нее был неуверенный и ошеломленный, словно проведенный в беседе со мной вечер притупил ее чувства, сделав безразличной ко всему.

— Я могу отвезти вас домой, — сказал я, мягко коснувшись ее руки.

Уже стемнело, и весь свет падал из окон паба. Каждые несколько минут вспыхивала и гасла дежурная лампочка. Я вспомнил, как все это время слушал Элеанор, пытаясь настроиться на ее мысли и надеясь, что мои слова возымеют действие. Она слышала мои мысленные указания, но отчего-то реагировала вовсе не так, как я рассчитывал. Между нами словно стоял невидимый барьер.

Мне не хотелось все испортить, не хотелось, чтобы она ушла без меня. Мне хотелось отвезти ее домой и запереть дверь, чтобы никто не мог нам помешать. Мне хотелось не спеша исследовать все, что могла предложить прекрасная Элеанор. Девушка моей мечты.

Возможно, мне не хватило смелости и нерешительность притупила мой мысленный посыл. А может, просто недоставало веры в себя и собственные намерения, внимания и наблюдательности.

— Домой? — переспросила она, словно никогда прежде не слышала этого слова.

— Поедем со мной, — сказал я.

Я направился к машине, но Элеанор не последовала за мной. Похоже, именно в этот момент я ее потерял.

— Не знаю… — еле слышно пробормотала она. — Не знаю, что значит «домой». Не знаю, о чем вы.

Я понял, что уже ничего не изменить. Раздражение и разочарование были столь велики, что я не сумел сдержать чувств.

— Идите домой, — сказал я. — Идите домой, закройте дверь и больше не выходите.

— Да, — кивнула она.

— Вот и хорошо, — ответил я.

Когда я проезжал мимо, она еще стояла на месте. Я потратил весь вечер, обдумывая все то, что говорил ей и что она мне отвечала, делая заметки и размышляя, как вести себя в следующий раз.

Я вовсе не хотел ее смерти, — в конце концов, я лишь попробовал найти подружку. Так что не моя вина, что на следующий день после нашего свидания она покончила с собой. Когда мы расставались, ничто о том не говорило; да, она была крайне молчалива, но это мало чем отличалось от ее обычного поведения.

Несколько недель спустя я увидел в новостях сообщение, что кто-то из родственников Элеанор обнаружил в ее доме труп. Тело нашли сильно разложившимся у подножия лестницы, тем не менее было ясно, что она повесилась на перилах. Предположительно это случилось между вечером четверга, когда она ушла с занятий, и субботой. Я думал, что ко мне придут и будут допрашивать: наверняка многие помнили, как мы разговаривали в столовой, а кто-то мог заметить, как мы ушли вместе, или видеть нас в пабе. Но хотя я уже приготовил безобидную историю, будто подумывал в следующем семестре взять курс итальянского, никто меня так и не побеспокоил.