Близкий свет - Фридрих Незнанский Страница 56

— Ну? — спросил Александр, поднося трубку к уху.

— Саша! — взволнованно заговорила Инга. — Это же он! Диспетчер! Я не могу ошибиться! Ты сам говорил, наверное, оперный певец. Не так?

— Молодец, именно так. Спасибо. Отдыхайте.

— А ты?..

— Позже, — Турецкий отключил телефон. — Диспетчер, — он кивнул вглубь коридора. — Инга узнала. Поработаем?

— Надо же! — Лазарь только руками развел.

Пришла соседка, недоверчиво поинтересовалась документами Дорфманиса — его солидный вид сделал ненужным представление ей еще и Турецкого. Полоску бумаги с печатями они сорвали и открыли дверь ключами, которые Лазарю перед уходом вручил Лацис. Вошли в комнату и огляделись.

Ничего нового, по сравнению с тем, о чем уже читали в протоколе осмотра, не увидели. Однако Турецкому теперь не давали покоя «рыбацкие наклонности» господина Грибоваса. И они, попросив бывшего оперного артиста Помочь им, вместе спустились во двор и ключом, который, оказывается, так и хранился постоянно у соседа, открыли дверь небольшой пристройки. И первое же, что увидел Турецкий, убедило его в том, что он на правильном пути. Можно было вызывать следователя Лациса. Находка того стоила…

Но почему же сюда не заглядывали те, кто производил уже обыск в квартире?

— Так никто из них и не спрашивал, — ответил Корнис. А сам он знал, что здесь нет ничего иного, кроме вот этой просмоленной одежды, высоких сапог и нескольких удочек с небольшим бреднем. Но ни бреднем, ни удочками, сухими и даже покрытыми в отдельных местах паутиной, как убедился Турецкий, уже давно никто не пользовался. А вот одежда — кожаные штаны, плащ, шляпа, рукавицы, — они все еще остро пахли морем и рыбой.

Говорили, правда, вспомнил Корнис, о каких-то запрещенных средствах, но он мог бы дать руку на отсечение, что ничего подобного у Андриса и близко не было. Очень вежливый и заботливый мужчина, всегда из своих поездок с хорошей рыбой возвращается и ничего ведь себе не оставляет, все отдает им с соседкой.

Можно было закрывать дверь и ожидать следователя…

Поблагодарив бывшего артиста, они сказали, что сейчас снова поднимутся к нему, чтобы продолжить с соседями разговор об Андрисе. Нужны, мол, смягчающие его вину аргументы. А сами присели на лавочке у подъезда, чтобы перекинуться некоторыми мыслями по поводу неожиданных находок. Правда, неожиданными они были, скорее, для Лазаря, а Турецкий чувствовал, что о чем-то подобном он уже думал, прикидывая, каким образом мог курьер, если им был «вежливый» Андрис, доставлять товар из Калининграда в Ригу? Так вот же и способ: «рыбалка». Это могло быть какое-нибудь рыбацкое суденышко или даже сейнерок, из бывших колхозных, и подозревать наверняка знакомый всем пограничникам экипаж в контрабанде было бы смешно. «Вежливые» рыбаки с честными голубыми глазами, всегда при рыбе, не жадные, какие могут быть вопросы? Удобная и вполне проходимая версия…

Но те полицейские, которые производили здесь обыск, не знали, что курьер и диспетчер были соседями. И, естественно, к певцу не сунулись, зачем? А теперь интересно, как он станет оправдываться, когда ему будет предъявлено обвинение в соучастии в преступлении?

Надо бы тщательно теперь проверить и этого господина, но сделать это мог лишь Лацис, как официальное лицо. А пока нельзя спугнуть соучастника, надо его всячески отвлекать от мысли о том, будто следствие и его в чем-то подозревает.

— Пойдем-ка, поболтаем со Станиславом, расспроси его о прошлых театральных триумфах, «бывшие» это очень любят. Вспоминать, рассказывать… Расскажи мне — при нем, конечно, — о его былых триумфах, соври, он все съест. Главное, чтоб не заподозрил.

Вот с этого пункта и надо начинать разговор с Грибовасом, чтобы сразу отсечь у того все надежды на то, что им удастся обмануть следствие. Но при этом обязательно посеять другие надежды. Пусть на менее благополучный, но все же исход…

Марис Эдуардович Лацис был обескуражен сообщением Турецкого, который, оставив Лазаря предаваться «сладким воспоминаниям» со Станиславом Корнисом, вышел, чтобы встретить следователя и ввести его в курс дела. Рассказал он и о своей версии по поводу доставки контрабанды из Калининграда в Ригу морским путем. А также высказал мысль о том, что, поскольку база с фальсификатами так и не обнаружена до сих пор, а задержанные «ничего о ней не знают», можно предположить, что она находится где-нибудь в рыболовном порту. Мало ли там давно списанных суденышек! Лучше сейфа и не придумаешь…

Следователь смотрел на Турецкого, кивал, будто в раздумье, и потом сказал:

— Вы знаете, господин Турецкий, я очень признателен Лазарю Иосифовичу, обеспечившему наше знакомство. И сотрудничество. Очень. И я теперь думаю, что подозреваемый Грибовас, если он действительно пойдет на сотрудничество со следствием, захочет нам указать адрес базы, так?

— Ну разумеется, а я тоже рад, что в меру своих сил сумел немного помочь вам. Но впереди, к сожалению, куда более серьезная проблема: накрыть основных поставщиков всех этих фальсификатов… Да, кстати, господин Лацис, у меня тут мелькнула мысль. Обратите внимание, когда начнете беседу с оперным певцом, вот на какой момент. Судя по его отзывам, и он сам, и соседка Полина Семеновна, похоже, души не чают в Андрисе, который им всегда помогает. Прошу обратить внимание: помогает, одаривая их свежей рыбой. Возможно, что и Грибовас тепло относится к своим соседям: он не молод, одинок, так же как и они. И еще — несмотря на то что они живут в одной коммунальной квартире, а это всегда бывает непросто, они дружат. Они — русские, что ни говорите, и в чужой для них стране. Это преступность, как вы прекрасно знаете, интернациональна. Я к тому говорю, что, если Грибовас услышит, скорее всего, от вас, что в результате его противоправных действий обязательно пострадают его соседи, которые, оказывается, все знали о нем, но не выполнили своего гражданского долга, не донесли на него полиции, для Андриса это обстоятельство может стать где-то даже и решающим в его признательных показаниях. Ну и рыболовный порт… Мне кажется, для того, чтобы прижать его к стенке, этого достаточно. Плюс — обещание какого-то снисхождения в суде.

— Но, я думаю, вы сами начнете с ним разговор? — Лацис насторожился так, будто Александр грозил обмануть его надежды.

— Разумеется, если вы и теперь считаете это нужным. — Турецкий широко улыбнулся. — Я стараюсь всегда выполнять свои обещания…

Однако перед тем, как начать разговор с Грибовасом, Александр Борисович долго совещался с Лазарем Иосифовичем, предложив тому собственный план своей «операции». Имея в виду, прежде всего то, что Лацис об этом плане вполне мог и не знать, ему ведь нужен был готовый результат: признание обвиняемым своей вины и добровольная выдача склада с товаром. И сотрудничество Андриса со следствием должно было стать, как предполагали все трое, занятых этим расследованием, острым сигналом для всех остальных: торопитесь, не опоздайте, а то поезд уйдет без вас. Короче говоря, посвятить следователя в план Турецкого предлагалось Дорфманису, но только тогда, когда «процесс» уже пойдет. И если он действительно пойдет.