Музыка сфер - Элизабет Редферн Страница 57

На короткое время они прервали беседу, так как лакеи внесли вино и блюда с холодными закусками — лососиной в маринаде, крохотными перепелиными яйцами и телячьим паштетом — и уставили ими столы на козлах, расположенных по краю обсерватории, чуть освещенной танцующими в жарком неподвижном воздухе язычками ламп на парапете. Потом, к великой радости Александра, ему предложили поработать с телескопом. Сначала он осторожно испробовал медный астроискатель, слишком уж превосходивший инструменты, к которым он привык. Но вскоре к нему подошла Августа де Монпелье и подбодрила его.

— Пожалуйста, мосье Мышонок, обращайтесь с ним смелее. Мы рассчитываем на вас, все мы, что вы отыщете пропавшую звезду и принесете нам славу и богатство.

Александр сначала опасался, что она снова подсмеивается над ним. Но затем уверился, что все вокруг, включая Августу, следят за ним с почти благоговейным вниманием, пока он чуть-чуть настраивал телескоп и смотрел в окуляр на красную Альфу Геркулеса и ее голубовато-зеленую спутницу пятой величины. Все такое неподвижное и такое ясное в краткие летние часы темноты, и люди позади него тоже замерли.

А потом он услышал шаги на лестнице и тихие голоса, и на крышу вышел Гай де Монпелье в сопровождении Ральфа.

Александр без всякого предупреждения сразу понял, что это Гай. Он был красив той же красотой, что и его сестра. Молча глядя на молодого француза, такого эффектного в черном бархате с водопадом белого галстука у горла, завязанного с небрежным совершенством, Александр страдальчески подумал о собственной дородной фигуре и старой одежде. Да уж, мышонок, ничего не скажешь. Он замер в темноте, и на некоторое время звезды и телескоп были забыты: все остальные были втянуты в орбиту этого светоча. Располосованный шрамом хранитель дома Ральф, который так унизил Александра во время его первого визита сюда, положил подушки на кушетку в углу, но Гай нетерпеливо от нее отвернулся. Затем Августа, у которой был ее собственный второстепенный сателлит Карлайн, не отходивший от нее, с тихим обожанием принялась поддразнивать брата, а Ротье молча глядел на них бдительными глазами врача.

Только на Норленда, корпулентного священника, появление Гая словно совсем не подействовало. Он прошел туда, где Александр сидел в темноте у низкого парапета, огораживавшего балкон, и пока он располагался в кресле, которое придвинул, его лицо в глубоких складках выглядело утомленным.

— Что за парочка, э? — сказал он, кивая на Августу с Гаем. От него, когда он наклонялся поближе, разило коньяком, и Александр понял, что Норленд очень пьян. — Ральф, конечно, нарушает совершенство этой картины. Бедняга Ральф, подобно мне, всего лишь служит контрастом для их красоты. Иногда Августа называет его Цербером, ее хранителем адских врат. — Он засмеялся горьким смехом и налил себе вина из ближайшей бутылки. Его руки, заметил Александр, немного дрожали — такие крупные и сильные руки, почти сплошь заросшие жесткими черными волосами на тыльной стороне ладоней.

Александр тоже повернул голову и посмотрел на Ральфа.

— Почему они держат его при себе все время? Ральф же просто слуга, а не астроном, не так ли?

— Ральф — их служитель, один из их сателлитов. Прожил здесь много лет. Был кучером у прежних владельцев, и Ротье, сняв дом для Монпелье, убедил его остаться. Он тут потому, что полезен. Вы же видите, что детина могуч, как бык. Он переносит тяжелые телескопы, когда Карлайн ему дозволяет, и таскает на руках Гая, когда тот недужит. Возит их в карете и служит мадам телохранителем. И довольствуется мизерным вознаграждением, что весьма важно, так как Монпелье, бежав из Парижа, лишились всего своего состояния. Их поместья, как и у всех, были конфискованы именем достославной Республики. — Он задумчиво прихлебнул свое вино. — И, конечно, Ральф помешан на Августе.

Александр снова посмотрел на Ральфа, который осторожно передвигал большой телескоп, подчиняясь какому-то капризу Августы. Торс у него был коренастым, внушительно исполненным животной силой — Августа едва доставала ему до плеча. Августа, прекрасная, грациозная, неприкасаемая, стоя на цыпочках, что-то шептала ему на ухо, поддразнивала его. Ральф наклонял голову, чтобы лучше слышать, его изуродованное шрамом лицо раскраснелось от восторга. Да, он, несомненно, обожал ее.

Сбоку от Александра Норленд задумчиво усмехнулся.

— Бедняга Ральф! Он впал, по-моему, в такое же отчаяние, как и Ратье, когда мадам взяла в любовники Карлайна. Откровенно говоря, на месте Карлайна я бы остерегался Ральфа. Под этой зверской личиной бушуют страсти. Много лет назад он попытался задушить свою жену.

По коже Александра забегали мурашки. Сквозь напускное благодушие Норленда просачивалась насмешливая горечь, но посмел бы Норленд сказать подобное, не будь это правдой? Он медленно повернулся к Норленду.

— И для этого была причина?

— Да самая обычная. Ральф женился на одной из служанок в доме, но она, судя по всему, отличалась похотливостью и много раз изменяла ему. И даже тыкала ему в глаза своими любовниками. Сука, сука в течке. В деревне Кенсингтон об этом все еще вспоминают. История широко известная. И именно жена полоснула беднягу Ральфа ножом во время ссоры, а затем сообщила ему, что находит его чересчур отвратительным, чтобы удостаивать своим вниманием. — Он потянулся за вином и сделал большой глоток. — Несколько месяцев спустя Ральф застал ее в своей кровати с мужчиной, тамошним лакеем, и попытался задушить голыми руками. Лакею удалось оттащить его прежде, чем она окончательно пострадала, но если бы не это, Ральф ее, безусловно, убил бы.

Александр весь напрягся.

— Что произошло потом?

— Жена сбежала со своим любовником. Ральф завел привычку бродить по проселкам и лугам вокруг Кенсингтона, ища ее. Некоторые думали, что он мало-помалу сходит с ума. Но тогдашние владельцы дома были добры к нему и позаботились, чтобы никаких обвинений ему не предъявляли. Они понимали, что жена сама довела его до этой вспышки ярости. К тому же он прекрасно исполнял свои обязанности и был им предан.

— А затем, — продолжат Норленд после паузы, — два с половиной года назад здесь поселились Монпелье, и остальное, полагаю, вам известно. Мадам де Монпелье Ральф понравился вопреки его мрачному прошлому. Видите ли, у нее страсть к преданной любви, пусть даже и ведущей к тому, что человек убивает предмет своей любви. Нет, я правда убежден, что Ральф убьет, чтобы защитить ее.

Норленд лениво протянул руку за телячьим паштетом, со вкусом откусил и посоветовал Александру отведать еще какие-нибудь изысканные закуски, но Александр утратил аппетит. Подобная преданность, конечно же, опасна, с дрожью подумал Александр, наблюдая, как отчаявшиеся глаза Ральфа следят за Августой, словно он был во власти каких-то злых чар. Смотрел он и на его руки, устанавливающие тяжелый телескоп, как заблагорассудилось ей. Руки были большие, они умело и ловко закрепляли трубу в ее новом положении. И все это время белокурый Карлайн стоял у плеча Августы, будто некий немой архангел.

И тут Александра охватили зловещие предчувствия, ему вспомнились пугающие расспросы брата, и обаяние, которое покорило его, едва он вошел в этот дом, рассеялось. Он закрыл глаза, его кожа похолодела. Но затем Норланд, снова впавший в благодушие, предложил ему еще вина, еще закусок. Александр, когда душистое вино согрело ему желудок, молча попенял себе, что он глуп, поддаваясь игре воображения. Однако, когда он заметил, что Карлайн смотрит на него, он снова похолодел.