Труп на балетной сцене - Эллен Полл Страница 57

Джульет напряглась, вспомнила Лэндиса и спросила:

— Я совершенно запуталась. Райдер знал о вас и Антоне или все-таки нет?

Было ли это ее воображение, или на лице Электры в самом деле промелькнула тень страха, прежде чем балерина снова горделиво распрямилась?

— Я знаю, — произнесла Электра в своей обычной надменной манере Снежной королевы, — вы приятельница Рут, спонсируете студию Янча и все такое. Благодарна, что вы пришли меня навестить, но не желаю больше обсуждать с вами свой брак.

— Разумеется. Извините. — На мгновение Джульет ужаснуло собственное поведение. Но затем она вспомнила: ведь кто-то мог убить Антона Мора — например, Райдер, — и это еще ужаснее.

— Если вы будете разговаривать с Рут, — резко продолжала Электра, — будьте любезны, проинформируйте, что я собиралась сообщить ей о ребенке на этой неделе. Я никогда не позволила бы, чтобы она строила всю постановку, делая ставку на меня и на Харта, но хотела убедиться… — Слезы хлынули из глаз, и она яростно заморгала. — Хотела убедиться, что не будет выкидыша.

Своевременный приход сестры с тазиком и шампунем спас обеих женщин от нового приступа рыданий. Джульет пожелала Электре удачи и поспешно отправилась домой.

Оказавшись в своей квартире, она обнаружила на автоответчике три сообщения от Рут — гневные тирады о том, что Электра скрыла беременность. Хореограф хотела узнать, куда подевалась Джульет и почему не поднимает трубку.

Накануне Джульет побоялась звонить подруге, предоставив Грегу Флитвуду миссию сообщить хореографу о выкидыше у примы. И теперь с облегчением поняла, что вышло так, как она рассчитывала. Жаль только, что с тех пор Рут не успокоилась.

— Долго она собиралась тянуть и молчать? — Рут завелась с полоборота, когда Джульет набрала ее номер. — Грег передал, что она была на четвертом месяце! До самой премьеры?

Джульет сообщила, что просила передать балерина.

— Ненормальная! — еще больше вспыхнула Рут. — Пять недель до первого представления! Когда я успела бы поменять состав?

— А зачем менять?

— Ты тоже ненормальная! Беременная Эстелла — хорошенькое дельце!

— Верно, — хмыкнула Джульет. Что правда, то правда: вскоре Электра не смогла бы скрывать своего положения. — Но тебе пришлось бы поменять одну Эстеллу. — Она всеми силами хотела успокоить подругу. — Пип-то никуда не девался.

— Как ты думаешь, Джульет, кто, кроме Электры, может танцевать с Хартом? Он на шесть дюймов ниже Кирстен Ахлсведе и на все десять, когда она на пуантах! И весит она не меньше его. Хейдену ее не поднять. Один Бог знает, кого мне теперь ставить на ведущие роли. Кирстен и Ники Сабатино? Боже праведный!

— А что говорят врачи? Когда она сможет работать? — Джульет, как могла, уводила Рут от идеи неминуемого провала.

— Завтра, вероятно, выпишется, — проворчала хореограф, неохотно прерывая жалобы. — В выходные отдохнет, в среду должна выйти. Кстати, пару дней назад ее муж отпрашивался у меня с субботней репетиции, — снова помрачнела она.

— Зачем?

— Не сказал. Просто попросил что-то вроде «отгула». Наверное, хотел побыть с женой.

Джульет не стала рассказывать подруге, кто на самом деле был отцом ребенка Электры. С какой стати? Секрет балерины она сама узнала совершенно случайно. Да, у нее появились новые подозрения, кто тот злодей, подсыпавший тальк в канифоль. Но даже если это Райдер или Электра, дело закрыто, все в прошлом. Возможно, после премьеры «Больших надежд» она поделится с Рут. Но только не теперь. Рут разволнуется, а это ей сейчас совершенно ни к чему. Джульет пообещала прийти на репетицию позже, после обеда. Женщины поговорили еще несколько минут и повесили трубки.

— Смысл честолюбия в том, — говорила Рут, — что это вещь сугубо личная. — Ее ложечка беспокойно брякала о фарфоровую креманку, где таял последний кусочек мороженого. — Это внутренняя потребность достичь такого же или даже большего совершенства, как у людей, которые тебя вдохновляли. Вот что я называю честолюбием.

Было последнее воскресенье августа; подруги обедали на кухне Джульет. Со времени выкидыша Электры миновал месяц, и Рут неожиданно для себя на два дня раньше намеченного завершила постановку третьего действия «Больших надежд». Она объясняла это тем, что третий акт короче двух предыдущих и опирается на уже разработанный язык движений. Но Джульет догадывалась: подруга, как многие художники, плодотворнее работает в экстремальных, а не в так называемых нормальных условиях. Помогло постоянное напряжение, которое сопровождало постановку балета. Взять хотя бы Электру Андреадес: трагическая потеря ребенка и недельное отсутствие на репетициях явно побудили балерину сконцентрировать все силы; она неистово отдалась балету и танцевала Эстеллу с гордой, холодной яростью, которая, как понимала Джульет, была ответом на боль ее разбитого сердца.

Работа над хореографией «Больших надежд» была завершена. Оставалось научить исполнителей танцевать балет от начала до конца, продолжая работать над характерами персонажей. Потом репетиции с декорациями, репетиции в костюмах. А дальше — пережить премьеру. Обед на кухне Джульет (подруги решили обосноваться под крышей из-за объявленной озоновой угрозы) был в каком-то смысле пиршеством победительниц. Джульет тоже закончила (почти) «Лондонскую кадриль». И они закатили себе настоящий пир: crûdites, [24]пюре из нута, [25]копченая форель. Португальские булочки, имбирное мороженое, — и все это под их любимые споры — теоретические, неразрешимые, без малейшего шанса и даже без намерения изменить точку зрения оппонента.

— Мне так не кажется, — отозвалась Джульет. — На мой взгляд, это лишь часть того, что составляет тщеславие, всего лишь узкий спектр проблемы. Большинством честолюбивых людей, во всяком случае, многими из них, движет жажда признания — чтобы общество по достоинству оценило их заслуги и другие приняли их популярность.

— Другие — это те, кого они уважают? — Наслаждаясь спором, Рут даже перестала брякать ложечкой.

— Все. И те, кого они боятся, кого обожают, мать и отец, и даже те, кого они презирают. — Джульет встала и направилась к холодильнику, чтобы убрать остатки форели. — Тщеславие — неприглядная штука. Представь себе, ну, скажем, человека, который занимается рекламой. Ему надо втереть публике очки и убедить ее приобретать то, что никому не нужно. По-твоему, он обожает клиентов-покупателей? Да ни в жизнь. Зато всеми силами старается обвести вокруг пальца и загнать гуртом в магазины.

— Этот человек ощущает потребность приобрести второй дом в Хэмптоне, — возразила Рут. — Это не тщеславие. Нет таких людей, которые по вдохновению кропают рекламные слоганы!

— Не согласна. Люди вживаются в свое ремесло, принимают вызов и придают большое значение в своей работе тому, за что их могут оценить. Один продает канцелярских скрепок больше, чем остальные, другой выписывает немереное число штрафов за неправильную парковку, третий моет больше ног прокаженным. Это может быть все, что угодно! Дом в Хэмптоне только часть вопроса. Хочешь еще кофе?