Порочная королева - Ольга Троицкая Страница 57

Карина снова остановилась и нахмурилась.

— Она ж красавица, выбирать могла. Ребята ей проходу не давали. Но она на Николае зациклилась. Было в нем что-то такое… Особенно после Афгана. Тут все девчонки с ума от него посходили, — в голосе говорившей звякнули подозрительные нотки. "Уж не свихнулось ли и у тебя сердце, моя сладкая", — прищурилась цыганка.

— Как она плакала!

— А Николай о ребенке знал?

— Конечно. Сразу из города сюда приезжать перестал. Илья даже с Генкой, двоюродным их (гадость та-а-акая!), собирался Николая подстеречь и морду набить. В общем, пошла Лара делать аборт. Как я ее отговаривала! Эмбрион — это же уже человечек… С ним разговаривать надо, Моцарта ему ставить…

Карина скривила губы. Интересно, вспомнила бы эта простушка про мыслящие эмбрионы, если бы сама попалась в ловушку, подстерегающую неопытных женщин.

— В общем, пошли мы с Ларой к врачу… Должен же был ее кто-то поддержать, — объяснила свою прыть библиотекарша, хотя Андрей и не спрашивал, что лично она делала у гинеколога.

— Не болтай ногами! — дернула склонившегося к вазочке с пломбиром ребенка молодая мамаша. — И на рубашку не капай. Выходился, как поросенок.

— А тут Николай примчался. То ли его Илья все-таки отколошматил, то ли ему самому что в голову ударило. А Лара, как мертвая, и плакать уже не может, ну, чтоб его расчувствовать. Так мы придумали: на носовой платок нашатырь — и слез море. Но когда Николай узнал, что опоздал — ребенка нет, уехал, не простившись.

Женщина замолчала, о чем-то грустно задумалась.

— А как же у них опять закрутилось?

— Илья узнал, что Николай тут к одному приятелю на юбилей приедет, ну и Ларе просигналил. Она в город за новым костюмом смоталась, прическу сделала, подкрасилась. В общем, королева королевой. А Коля от своей благоверной уже чуть не рычал. Ну и потянуло, видно, к первой любви. Илья потом Лару на свидания к Николаю в город возил.

— Носом не хлюпай! — молодая мамаша продолжала воспитательную программу. — Вот расскажу отцу, что ты в садике вытворял…

У Карины сделалось несчастное лицо. Она смотрела на обиженно надувшего губы ребенка, на мамашу с хронически недовольной физиономией и чувствовала, как где-то в горле ворочается боль. "Доченька…"

— В общем, добилась своего подружка: в загс сходила. И сперва они даже хорошо жили. Но Лариска после аборта никак родить не могла. Я ей говорила: "Возьми ребеночка из детдома, а то мужа не удержишь". Но Лара уперлась: "Во-первых, мне через горло Этого хватает…" Она пасынка только так и называла — Этот. "Во-вторых, не хочу, чтоб как у моих родителей получилось…"

— То есть?

— Ой, что это я совсем разболталась! — смешалась библиотекарша и даже слегка покраснела. — Прям как никогда.

— Света, милая, я же объяснил: Ларисе нужна помощь. — Андрей положил ладонь на руку собеседницы. — И мне тоже. Очень нужна.

Карина зло смотрела на трогательную картинку. Ей очень хотелось подскочить к столику и изо всей силы хрястнуть кулаком по загорелой руке. Библиотекарша покраснела еще больше, уже как бы с удовольствием.

— Илья ведь Ларе не родной брат, — с извиняющейся улыбкой Шереметьева выложила понравившемуся мужику очередную порцию чужих тайн. — У Лидии Николаевны и Рудольфа Витальевича детей чуть ли не до сорока лет не было. Они мальчика усыновили. А через три года, представь, свой ребенок появился. Вообще-то, Илья о Ларисе всегда заботился. Но…

Светлана снова подзамялась. Сильные пальцы мужчины сделали ласкательное движение.

— Лара как-то призналась, что Илья за ней подглядывал. Понимаешь?

— Конечно, понимаю. Ей нужно было отцу сказать, чтоб мерзавцу хорошую трепку устроил.

— Ну-у-у, Лара так хохотала, рассказывая об этом. Я, кажется, тоже смеялась.

А вот такой реакции Андрей понять не мог.

— Одним словом, не принес Лариске счастья ее Нерон, — с довольным видом подытожила Светлана.

Андрей дернулся, перевернул стаканчик с остатками сока, но даже не заметил "аварии".

— Не понял. Кто?

— Ах, это? Николая ж в школе Невером дразнили. А когда он Лару бросил, та его кличку передернула на свой лад: сволочь-Нерон. Я ей говорила: так нельзя; гадкие слова, они к человеку невидимо цепляются. О плохом вообще вслух лучше не говорить — сбудется…

Карина вздрогнула. В сознании ослепительно вспыхнули слова Страшилы: "Центральная фигура!" С поразительной слепотой они кидались от одной фальшивки к другой. Но первым лицом в этой гадкой истории являлся мальчик. Вернее, во главе угла находились деньги, которые Ванюшке оставил погибший отец. Карина купилась на актерское горе Ларисы, забыла поговорку:

"Мачеха даже если гладит пасынка, то против шерсти". Имя тирана расставило фигуры по своим местам и указало на организатора похищения.

Карина повела глазами и оцепенела. Со стороны библиотеки неспешной развязной походкой шел мент. Он не смотрел на переминающуюся с ноги на ногу цыганку, но та инстинктивно чувствовала его интерес. Неожиданно девушке показалось, что от пистолета, лежащего в кармане ее куртки на самом дне пакета, вверх поднялись ледяные всходы страха. Они впились злыми иголками в пальцы, острый шип пронзил сердце, волны холода устремились к мозгу, норовя его парализовать.

— Все и пошло кувырком. А такая красивая любовь у них была. Я завидовала, плакала по ночам…

Растерянно Карина взглянула на Андрея. Но тот сидел с окаменевшим лицом, пораженный открывшейся и ему мерзкой истиной. Что же делать? Если этот птеродактиль в погонах увидит их вдвоем, он быстренько соберет мозаику под названием "Особо опасные". Надо отойти от кафе подальше. Девушка сделала несколько нерешительных шагов в сторону. Заворачивая за угол, обернулась. Мент уже топтался у киоска. О цыганке он, кажется, забыл. Однако напуганная Карина понеслась вперед. Одолела еще несколько метров и остановилась. Справа маняще, зазывно белела табличка «Телеграф». Мысль, которую девушка несколько часов старательно загоняла в глубину, выскочила наружу. Карина снова беспомощно оглянулась. Преследователя нет. Похититель Ванюшки известен. Ну теперь-то можно…

Ведь все само собой получилось!

"Доченька… Я, мама, Денис…" — оглушительно зазвучал в голове голос отца, перекрывая вскрики страха, нудение запретов, шепот предостережений. С трудом девушка открыла тяжелую дверь и заказала у скучавшей безликой женщины-оператора переговоры с городом. Ответили сразу, будто вся семья в ожидании звонка дежурила у телефона.

— Папа.

— Карина? Ты? Живая! Девочка моя! Немедленно возвращайся домой.

— Да. Сегодня. Обещаю.

— Где ты? Я сейчас приеду и заберу тебя.

— Нет, папа! Я сама. Вечером.

Карина быстро повесила трубку и прикрыла глаза, приходя в себя. Ее сердце неслось вскачь, руки дрожали. Наконец, девушка улыбнулась, наклонилась за пакетом. И тут за спиной Карины раздался скрипучий голос: