Плата за страх - Петр Акимов Страница 57

А на плоском экране проступили блеклые из-за отсвечивающего солнца строчки сообщения:

«Панкратова! Если ты будешь послушной, ничего страшного не случится. Твоя Зоя у нас в гостях. Она жива и здорова. Но чтобы получить ее назад целой и невредимой, тебе надо:

1) сегодня к 14.00 подготовить — отпечатать, обеспечить всеми печатями и подписями — две доверенности на право распоряжаться всеми деньгами «Аметиста» в Австрии и в Люксембурге; в доверенностях место для имен и документов доверенных лиц должно остаться пустым;

2) запечатать эти бланки в плотный конверт, написать на нем адрес и не позже 14.00 передать этот конверт водителю Володе, сказав: «Отвези это Илье Владимировичу Стриженко по указанному адресу», — больше нельзя говорить ни слова; помни: за каждый час промедления твоя Зоя будет терять по пальчику — и первым будет мизинец на ноге;

3) завтра возьмешь на верхней полке шкафа в твоей комнате дискету с вирусной программой и запустишь ее в локальную сеть «Аметиста»; этот вирус поможет тебе выглядеть ни при чем.

Потом 10 дней ты должна вести себя как ни в чем не бывало: если хоть кто-то что-то заподозрит, а тем более — узнает, то твоя дочь уже больше не будет доставлять тебе хлопот!

Если ты сделаешь все правильно, то через 10 дней ты получишь свою дочь живой и невредимой.

Мы знаем — видим и слышим — каждый твой шаг, каждое твое слово! Малейшая твоя попытка нарушить наши правила — и твоя Зайка-Зоенька будет очень страдать. Уж если ты ее не пожалеешь, то мы — тем более!

Это письмо самоуничтожится через 5 минут».

Тамара почти в беспамятстве от страха что-то упустить или напутать переписала инструкции в свой блокнот. Едва она закончила, через экран проплыл, стирая буквы и строчки, злорадно ухмыляющийся знакомый фирменный червяк.

И Панкратова осталась среди сгустившегося вокруг нее мрака.

Те, кто задумал и осуществлял это преступление, постарались предусмотреть все: на кону стояло свыше 12 миллионов долларов. Столько денег клиентов, поверивших Воротникову, что в России грядет новый экономический кризис, «Аметист» разместил в ценных бумагах, на депозитных и прочих счетах в финансовых учреждениях Австрии и Люксембурга.

В «Аметисте» уже привыкли к тому, что всеми делами больной шеф руководит через своего референта, и что бы Панкратова ни сделала, какие бы доверенности ни подготовила, какие бы распоряжения ни отдала, это бы не вызвало никаких подозрений.

Компьютерный вирус, который Тамару Владиславовну вынуждали запустить во внутрифирменную сеть, связывающую компьютеры «Аметиста», мог привести в полную негодность базы данных и документацию. Для того чтобы восстановить общую картину и вернуть возможность отслеживать положение дел с основными финансовыми операциями, сотрудникам «Аметиста» потребовалось бы от одного месяца до полугода.

Этого времени было более чем достаточно, чтобы замести все следы исчезнувших денег.

Злоумышленники предусмотрели все.

В случае обнаружения преступления крайней и виноватой неминуемо окажется Панкратова — она не сможет доказать, что действовала по принуждению. И пока следствие будет разбираться с ней, окончательно растает всякая возможность найти истинных виновников.

Преступники очень хорошо все продумали и четко организовали. Они не учли лишь двух «мелочей»: характеры двух конкретных женщин.

Панкратова потому и держалась правил, аки слепой стены, что знала свою слабость: пугающие неожиданности надолго сбивали ее с толку. А что уж тут говорить о смертельном риске для дочери… Едва переписав в блокнот требования ультиматума, Тамара Владиславовна поставила последнюю точку и тут же опрокинулась в обморок.

Кузнецова потому и слыла надежной палочкой-выручалочкой, что предпочитала сама решать, что и когда ей нужно делать. И если она чувствовала необходимость, то вмешивалась бесцеремонно: не спрашивая мнения и согласия тех, кому старалась помочь.

Она незваной спозаранок приехала на дачу Воротникова, нашла отключившуюся подругу и прочла записи в ее блокноте.

Если бы не Надежда, Тамара попросту не смогла бы сделать все, что от нее требовали, в указанный срок.

Прошло три дня после того, как Панкратова сделала и отправила похитителям фальшивые доверенности.

Четвертый день тянулся в почти привычной уже тревоге. Конечно, Тамара верила Надежде, утверждавшей, что все под контролем и Зайка в абсолютной безопасности, но от тревоги избавиться не могла. Слишком многое, помимо денег, стояло на кону. Да, сумма на нее почти и не давила: 12 миллионов долларов — это нечто запредельное и фантастическое, о таких деньгах невозможно переживать всерьез. Больше всего Панкратову изматывали непреходящий озноб между лопатками и опасение, что она что-нибудь испортит. Или переиграет, изображая ужас, — и тогда окружающие заподозрят, что она не в себе, или недоиграет — и тогда злодеи поймут, что она не так испугана, как должна бы.

Спасли Тамару новые неприятности.

Были они мелкими и поэтому особенно досаждали на общем кошмарном фоне, но зато по закону вытеснения именно так — досаждая, — они отвлекали от прочих переживаний. Произошла новая напасть от того, что, выполняя приказ похитителей, она слишком старалась вести себя, как обычно. В первой половине дня Тамара совместила приготовление обеда с неотложными звонками и редактированием деловых записок. Из-за вируса, разрушившего архивы «Аметиста», в офисе царила неразбериха, и Панкратова порадовалась, что на даче у шефа ее достают лишь отголоски.

Когда шеф поел и задремал, она убралась на кухне и отправилась на пруд. Возвращаясь домой в одном купальнике с сарафаном в руках, на веранде нос к носу столкнулась с Воротниковым. Он как раз открывал дверь, опираясь на плечо медсестры. Наконец-то медики позволили ему прогуляться во дворе. Увидев Тамару едва прикрытой (купальник был из тех, которые не столько прячут, сколько подчеркивают прелести), Валерий остолбенел. Он даже не сообразил, что загораживает ей вход.

— Ничего себе… — наконец посторонившись, пробормотал Валерий. И она, торопливо поднимаясь к своей комнате, до самой двери ощущала на своих бедрах его обжигающий взгляд.

Вечером, когда она в обычном балахоне записывала его распоряжения на завтра, он ощупывал ее глазами. Но ограничился служебными темами. А вот на следующее утро, когда она принесла ему завтрак, вдруг буркнул:

— Ну-ка, присядь. Я хочу знать: ты от безденежья или ради чего-то так наряжаешься?

— Как — так? — Она лихорадочно придумывала, как перевести разговор на что-то другое.

— Вот так, бесформенно!

— Это мое личное дело.

— Конечно, твое. Но такое ощущение, что ты все это время прятала, в общем, свои, э-э, формы. Нечестно как-то.

Она фыркнула:

— Валерий Захарович, вас устраивает моя работа?