Биография Шерлока Холмса - Ник Реннисон Страница 57

К тому времени, когда начались его кошмарные испытания, Джордж был поверенным и имел контору на Ньюхолл-стрит в Бирмингеме. Будучи специалистом по транспортному праву, он написал книгу «Железнодорожное право для пассажиров: справочник для путешествующей публики по всем вопросам, которые могут возникнуть в связи с железными дорогами».

В 1903 году на полях вокруг Грейт-Уирли стали находить покалеченный скот. Овцам, лошадям и коровам вспарывали животы и бросали животных истекать кровью. Полиция, расследующая эти случаи, получала анонимные письма, обвинявшие респектабельного молодого поверенного Джорджа Эдалджи в том, что он садист, повинный в нападениях.

За исключением анонимок, прочие доказательства против него были хлипкими, основанными по большей части на невежестве и расовых предрассудках. Эдалджи приписывались нелепые мотивы (например, что он будто бы приносил животных в жертву, совершая какой-то религиозный ритуал).

Невзирая на скудность доказательств, Эдалджи признали виновным и осудили на семь лет каторжных работ. Выпущенный на свободу в 1906 году, но лишенный права заниматься юридической практикой, Эдалджи начал кампанию по отмене приговора. В этот момент делом заинтересовались Дойл и Холмс.

Холмс, вечно выискивающий сообщения о необычных преступлениях, читал о суде над Эдалджи в 1903 году и сразу сказал Уотсону, что осужденный явно невиновен. Но тогда у Холмса не было времени заняться этим делом. Теперь они с Дойлом отправились в Бирмингем.

Это был первый приезд Холмса в город после подозрительных событий, втянувших в свою орбиту биржевого маклера Холла Пикрофта, которые Уотсон описал в «Приключении клерка». Дойл лучше знал Бирмингем. В начале 1880-х годов он, тогда еще начинающий медик, несколько месяцев жил и работал в пригороде Бирмингема Астоне.

Доказательства невиновности Эдалджи не заставили себя ждать. Молодой поверенный обладал исключительно скверным зрением. И когда Холмс с Дойлом попытались восстановить картину преступления, это окончательно убедило их в невиновности Эдалджи. Как писал позднее Дойл, «не требовалось владеть методом дедукции, чтобы прийти к выводу, что практически слепой человек вряд ли разгуливал в кромешной тьме, пересекая железнодорожное полотно и совершая пешие переходы, которые утомили бы атлета, случись ему их проделать».

Однако появление Дойла и Холмса в Бирмингеме наделало шуму. Вскоре они сами начали получать анонимки, авторы которых угрожали им страшными карами, если они не оставят своих расспросов.

Отчаянные люди поклялись на Библии вырезать вам печень и почки… и есть такие, кто говорит, что жить вам осталось недолго. От сыщика из Скотленд-Ярда я знаю, если вы напишете Гладстону, что, по вашему мнению, Эдалджи все-таки виновен, а сами вы ошибались, и обещаете больше за него не заступаться, в будущем году вас сделают лордом. Разве не лучше быть лордом, чем лишиться печени и почек?

Таких писем было много. В прошлом Холмс сталкивался с угрозами худшими, нежели обещание вырезать печень и почки, и отнесся к ним как к уморительной шутке. Дойл лишь возмутился. Они продолжили расследование и вскоре, к полному своему удовлетворению, доказали, что Эдалджи совершенно невинен.

Невзирая на успехи в деле Эдалджи, поездка в Бирмингем выдалась тяжелой. Вынужденные провести несколько дней вместе, Холмс и Дойл действовали друг другу на нервы. Дойл писал Уотсону: «Не хочу показаться неблагодарным – Холмс был мне хорошим другом, – и если иногда я от него уставал, то только потому, что его натура не признает полутонов».

Тем не менее несколько лет спустя Дойла снова свело с Холмсом расследование судебной ошибки. Однако если в деле Джорджа Эдалджи они почти преуспели [101], то в случае Оскара Слейтера их старания доказать, что в тюрьме томится невиновный, были не столь удачны.

Уже через несколько дней после убийства пожилой леди Марион Гилкрист в ее доме в Глазго полиция была убеждена, что знает виновного. Подозрение пало на немецкого еврея Оскара Слейтера, мелкого мошенника и игрока, уже несколько месяцев жившего в Глазго. Незадолго до этого он сбыл брошь с брильянтом, а вскоре под чужим именем сел на пароход «Луизиана» до Нью-Йорка.

Шотландская полиция связалась с американскими властями, и Слейтер был арестован, когда «Луизиана» пришвартовалась в Нью-Йорке. Ошеломленный выдвинутыми против него обвинениями, он с готовностью согласился вернуться в Шотландию, чтобы очистить свое имя.

Это была серьезная ошибка. Суд признал его виновным. Слейтера осудили не на основании доказательств против него, а за то, кем и чем он был. Улики были косвенными, обвинение опиралось на весьма сомнительные показания человека, видевшего его возле квартиры Марион Гилкрист незадолго до того, как было найдено тело. Оскара Слейтера приговорили к смерти в мае 1909 года. За два дня до казни смертный приговор заменили на пожизненное заключение.

Холмс и Дойл вместе кропотливо собрали свежие улики и показали шаткость выдвинутого обвинения. Слейтер отправился в Штаты под чужим именем, потому что имел тайную любовную связь и его любовница отбыла с ним. Проданная им брошь не походила на ту, что украли из квартиры Гилкрист. Повреждения, обнаруженные на трупе Марион Гилкрист, не могли быть нанесены молотком, послужившим, по утверждению полиции, орудием убийства. Один из свидетелей, опознавших Слейтера, ранее показал на другого человека. И что важнее всего, Холмс сумел установить, что старая леди сама открыла дверь нападавшему, а значит, знала его. С Оскаром Слейтером она никогда не встречалась.

В 1912 году Конан Дойл опубликовал памфлет «Дело Оскара Слейтера», где изложил все, что раскопал с Холмсом. Власти памфлет проигнорировали, отказав в пересмотре дела. Дойл пришел в ярость. «Непостижимо, как могли вынести вердикт, что не имеется оснований для пересмотра приговора, – писал он. – Все дело, на мой взгляд, войдет в криминальные анналы как ярчайший пример некомпетентности и тупого упрямства чиновников».

Холмс, уже с головой ушедший в тайную деятельность, которая сорвала планы немецкого агента фон Борка, давно утратил интерес к делу, но Дойл настаивал на невиновности Слейтера всякий раз, когда выпадал случай.

Невзирая на все свидетельства, власти продолжали считать, что правосудие свершилось. Слейтер отсидел восемнадцать лет в тюрьме, прежде чем был освобожден, хотя и не помилован, осенью 1927 года.

Для Дойла вся эпопея с защитой Слейтера закончилась малоприятно. Как он признавал в письме к стареющему и больному Холмсу, которого ревматизм и общее ухудшение здоровья фактически заточили в суссекском коттедже, Слейтер был личностью малоприятной.

Хотя со временем состоялось повторное разбирательство, в ходе которого Слейтера оправдали и даже присудили ему финансовую компенсацию, он отказался возместить что-либо из немалых сумм, которыми ссужал его Конан Дойл.