Час джентльменов - Дон Уинслоу Страница 58

— Какой у тебя тут чудесный вид на стадион.

— Ненавижу бейсбол. Так что за убийство?

— Верно. Крикет тебе больше…

— Ненавижу спорт. Что за убийство?

— Зато на стадионах вкусные хот-доги продают, — вел светскую беседу Бун. — Только надо положить побольше горчицы и…

— Бун!!!

Она заснула на диване перед телевизором и очнулась, только когда он позвонил в ее квартиру. Услышав слово «убийство», она открыла дверь подъезда и побежала в ванную за халатом — прикрыть сексуальный пеньюар. Ее прическа сбилась с одной стороны, превратившись в воронье гнездо, зато тщательно нанесенный макияж остался нетронутым.

Вдвоем они устроились на диване, и Бун поведал ей о деле Николса, рассказав все как есть. Ни о какой конфиденциальности тут речи не шло — Петра работала в конторе Бёрка, Шпица и Калвера и, соответственно, тоже защищала интересы Дэна Николса.

— Значит, полиция узнала, что ты был на месте преступления, — сказала она.

— Когда я там был, никакого преступления еще не было, — поправил ее Бун. — Дом скорее походил на место порносъемок.

— Ясно, — кивнула она. — А в дом ты не заходил.

— Нет. Слушай, мне ужасно жаль, что так получилось. Я думал позвонить, когда они меня загребли, но ты же адвокат, они могли это неправильно понять. А потом они начали меня допрашивать, а после допроса я сразу поехал к Николсу и…

— Я понимаю, — прервала его Петра.

— Правда?

— Конечно. Слушай, тебе принести чего-нибудь? Кофе, выпивки? Может, ты есть хочешь?

Бог Любви Дэйв — вовсе не бог, понял Бун. Деревянный идол. Волшебник страны Оз. Он совершенно не разбирается в женщинах. Во всяком случае, конкретно в этой.

— Вообще перекусить я бы не отказался, — признался Бун.

— Хорошо, — кивнула Петра и проследовала на кухню.

Бун пошел за ней и из-за ее плеча изучал содержимое холодильника, прямо скажем, небогатое.

— Так, посмотрим, — бормотала себе под нос Петра. — У меня есть йогурт и… так, еще йогурт. Еще есть… О, и творог.

— Я, наверное, просто кофе выпью, — решил Бун.

— Ладно, давай кофе. Только у меня кофе нет. Есть чай, очень хороший травяной чай, я его в специальной лавочке покупаю. Прямо из Сычуани привозят.

Пить травяной чай — все равно что слизывать росу с лужайки, считает Бун. В его биографии имел место и такой эпизод — во время дня коктейля «Май-тай» в «Вечерней рюмке», но понравиться это может только в стельку пьяному или умирающему от жажды человеку. Кроме того, травяной чай — первый шаг к занятиям йогой, гетрам и процедурам в спа-салоне.

— Лучше просто воды, — сказал Бун.

Петра принесла ему стакан.

— О! — воскликнула она. — У меня есть крекеры!

Пару недель назад Петра устраивала у себя небольшую вечеринку с аперитивами и легкими закусками, призванную разжечь аппетит перед походом в ресторан. С тех пор крекеры так и валялись у нее в шкафу. Порыскав по полкам, она нашла коробку и отправилась на поиски подходящего блюда.

— Я могу и из коробки поесть, — заверил ее Бун.

— Правда?

— Конечно.

Петра передала ему крекеры и уселась на кухонный стол. Бун стоял перед ней, хрустя крекерами и потягивая воду, пока Петра вникала в суть проблемы с убийством. Бун был рядом с домом, но не в самом доме. А в какое время? И определили ли судмедэксперты время смерти? Очевидно, что тут и кроется разгадка.

Бун слушал ее вполуха. Предоставив полиции Дэна Николса, он спихнул с себя роль главного подозреваемого. Взлохмаченная прическа и крошки, прилипшие к уголку губ Петры, внесли нотку несовершенства в ее идеальный образ, от чего она стала еще привлекательнее. Халат чуть соскользнул с ее левого плеча, приоткрывая тонкую бретельку чего-то голубого, шелкового и…

Как можно поцеловать девушку, когда у тебя рот набит крекерами? И вообще, стоит ли ее целовать, задумался Бун, непринужденно делая глоток воды, пытаясь избавиться от слипшейся крекерной массы, приклеившейся к нёбу.

Пока Петра продолжала о чем-то там рассуждать, Бун наклонился, стряхнул пальцем крошки с ее губ и поцеловал ее. Если она и удивилась, то в хорошем смысле — ее губы затрепетали, и, обняв Буна за шею, она прижала его к себе покрепче.

До чего же у нее потрясающие губы, думал Бун. Такие мягкие и поразительно полные. Они все целовались и целовались, пока наконец Бун не оторвался от ее губ, чтобы спуститься к белой, нежной, хрупкой шее. Петра соблазнительным движением повернула голову, чтобы ему было удобнее ее целовать.

Ее духи сводили его с ума. Санни никогда не пользовалась духами, придерживаясь мнения, что солнце, соль и воздух — наилучший из парфюмов (и Бун ее в этом поддерживал, на него соль и солнце действовали как мощный афродизиак). Но Петра, с ее пеньюарами и духами, была совсем другая, воплощение женственности. И Бун вдруг обнаружил, что ему это нравится, и даже очень. Покрывая ее шею поцелуями, он нежно заправил черную прядку волос за ушко и принялся его целовать.

— Если продолжишь в том же духе, — сказала Петра, — я не смогу тебя остановить.

— А я и не хочу, чтобы ты меня останавливала, — прошептал он.

— Хорошо… я тоже не хочу.

Так что Бун продолжил целовать ее ушко, а она начала ласкать его шею. Буну казалось, будто он тонет в аромате ее духов. Петра не остановила его, когда он потянул за пояс ее махрового халата. Тот распахнулся, и Бун почувствовал прикосновение шелковистой ткани. Прижавшись к плоскому животу Петры, он начал целовать ее грудь, спускаясь все ниже и ниже.

— Секс на кухонном столе, — услышал он вдруг ее голос.

— М-м-м-м…

— Я не хочу, чтобы наш первый раз был на кухонном столе, — прошептала Петра, покрывая поцелуями его ключицу. — Можно мы пойдем в спальню? Пожалуйста?

О да, подумал Бун, мы можем пойти в спальню, пожалуйста. Мы определенно, несомненно, можем пойти в спальню — пожалуйста. Подхватив Петру на руки, он снял ее со стола. Если бы он попробовал поднять Санни, то очутился бы в приемной «скорой помощи». Но Петра была легонькой, почти невесомой. Бун пронес ее через гостиную.

— Ты прямо так меня в спальню и потащишь? — засмеялась она.

— Ну… да.

— Немножко по-неандертальски, тебе не кажется?

Бун ногой распахнул дверь спальни.

— Ты против?

— Ничуть.

Уложив Петру на кровать, он пристроился сверху. Тонкий пеньюар задрался, и она прижалась к Буну голыми бедрами. Почувствовав его возбуждение, она пробормотала: «М-м, мило», — и потянулась к пряжке его ремня. Бун приподнялся, чтобы ей было удобнее, и Петра расстегнула ремень и стянула с него джинсы. Они вновь принялись целоваться, нежно и страстно — ее язычок дразнил его, а рука тем временем скользнула вниз, нашла…