Смерть в овечьей шерсти - Найо Марш Страница 59

— Все кончено, — запинаясь, проговорил он. — Кончено. Даже слышать не могу эту музыку.

Маркинс растерянно наблюдал за ним. После некоторого колебания Аллейн подошел к Клиффу и слегка коснулся его плеча.

— Да будет вам. Все не так уж безнадежно. Никуда не денется ваша музыка.

— Ну что ж, против парня можно возбуждать дело, — заявил Маркинс. — Не так ли, сэр? Он признался, что был в сарае, а в остальном приходится верить ему только на слово. Может, суд примет во внимание его молодость и его отправят в исправительное заведение для несовершеннолетних? Как вы думаете, сэр?

Аллейн не успел ответить, так как вошел Томас Джонс, бледный и трясущийся от гнева.

— Я отец этого парня, — заявил он, остановившись напротив Аллейна и опустив голову, словно разъяренная обезьяна. — И я не допущу этих пыточных допросов. Вы на него давили, пока он не сломался и не наболтал всего, что вы хотели. Может, там, откуда вы приехали, это обычное дело, но здесь так не принято, и мы этого не потерпим. Я все про вас расскажу. Мальчишка выскочил весь не в себе, будто в голове у него помутилось. Разве он может отвечать за свои слова? Глупый щенок. Я ему велел молчать и не разевать варежку, а вы его затащили сюда и без меня обработали. Вы что-нибудь записывали против него? Он подписал? Клянусь Богом, если так, я на вас управу найду.

— Клифф дал показания и подписал их, — объяснил Аллейн. — Мне кажется, они вполне правдивы.

— Вы не имеете права заставлять его. Кто вы такой? Нет у вас такого чертова права.

— Напротив, я имею все полномочия, предоставленные мне вашей полицией. Клифф выбрал самый верный способ защитить себя. Повторяю, я уверен, что он говорит правду. Когда он немного отойдет, сам вам все расскажет. А пока советую оставить его в покое.

— Пытаетесь меня надуть?

— Нет.

— Вы же все думаете на него. Хотите дело на парня завести?

— На первый взгляд для этого имеется достаточно оснований. Тем не менее я не считаю, что оба эти нападения совершил он. Но раз уж вы здесь, мистер Джонс…

— Вы все врете, — яростно перебил его Томми.

— Считаю своим долгом предупредить вас, что ваше собственное алиби в обоих случаях крайне неубедительно.

Томас Джонс застыл на месте. Он опустил подбородок и согнулся, так что руки его повисли вдоль тела как плети.

— Какая нужда мне убивать ее? С какой стати? Она по-своему была добра ко мне. Нет у меня никакого повода.

— Я думаю, что здесь ни для кого не секрет, что капитан Грейс и мистер Лосс занимаются разработками, связанными с вооружением, причем секретные. Вы также знаете, что миссис Рубрик придавала большое значение борьбе со шпионажем.

— Ничего я этого не знаю, — возразил Томми Джонс, но Аллейн прервал его:

— Вы же видели, как был поставлен весьма дорогой ветряк, снабжавший электроэнергией всего одно помещение — тщательно охраняемую мастерскую. Наверняка у вас возникали вопросы. Да и сама миссис Рубрик создавала обстановку секретности. Полицейское расследование велось по вполне определенным направлениям. Вы не могли не заметить, что они пытаются связать убийство с предполагаемым шпионажем. Откровенно говоря, ваше имя фигурирует в списке лиц, которые могут быть платными вражескими агентами, а следовательно, убийцами миссис Рубрик. Но есть и более явный мотив: миссис Рубрик обвинила вашего сына в краже виски и вы опасались последствий.

Томми энергично выругался.

— Я упомянул об этом только потому, — разъяснил ему Аллейн, — что «допрос с пристрастием», как вы изволили выразиться, может быть применен не только к нему. Возможно, наступит и ваш черед, правда, не сегодня. Завтра в пять мне нужно быть на ногах, поэтому сейчас я отправляюсь спать. Будьте благоразумны и сбавьте тон. Если вы и ваш сын ни в чем не замешаны, беспокоиться не о чем.

— Так уж и не о чем, — возразил Томми прищурившись. — Жена моя уже нахлебалась по горло. — Он взглянул на Аллейна из-под нависших бровей.

— Убийство всех выбивает из колеи, — пробормотал Аллейн, провожая Томми до двери.

Джонс остановился напротив Маркинса.

— А этот что здесь делает?

— Все в порядке, Томми. Не заводись, — попытался успокоить его Маркинс.

— Я не забыл — это ты притащил к ней мальчишку. Он просил нас не поднимать шума, и мы не стали. Но я-то все помню. Ты, видно, тут свидетеля изображаешь? Сколько он тебе платит за это?

— Ничего он не изображает, — вмешался Аллейн. — Через десять минут он проводит вас с Клиффом домой. А пока подождите в гостиной.

— Что значит проводит?

— На случай если опять произойдет убийство, а у вас не будет алиби.

Аллейн кивнул Маркинсу, чтобы тот открыл дверь.

— Попросите сюда мисс Харм, — сказал он, и мужчины ушли.

— Я всегда хотела поговорить с вами наедине, — заявила Урсула. — Но мне все никак не удавалось.

— Боюсь, что особой разницы не будет.

— Вообще-то вы мне нравитесь, и Фабу тоже. Я, конечно, страшно счастлива, что вас не убили, и Фаб тоже будет рад, когда придет в себя. Но лучше, если бы он вообще промахнулся, а не стукнул моего бедного друга по и так уже пострадавшей голове.

— Возможно, все обернется к лучшему.

— Не вижу, каким образом. Теперь Фабиан наверняка сочтет себя непригодным к женитьбе, и я останусь на бобах.

— Вам придется проявить настойчивость.

— Я, конечно, постараюсь, но перспективы совсем не радужные. Скажите, а как он вел себя без сознания? Не пытался лезть на стенку или что-то в этом роде?

Аллейн заколебался, не решаясь ответить.

— Значит, так и было, — быстро проговорила Урсула. — Видимо, удар пришелся в то же место. Я-то надеялась, что в другое. В Дюнкерке, когда он карабкался на борт, его ударили за ухом, и сейчас тоже сзади.

— Возможно, он просто бредил.

— Может быть, — неуверенно согласилась Урсула. — Он говорил, что хочет прыгнуть в море? Пытался воодушевить солдат? «Вперед, ребята! Выше знамена!»

— Абсолютно точно.

— С ним бывает так тяжело, — мрачно поделилась Урсула. — На корабле был просто кошмар. Он как сумасшедший взлетел по палубной лестнице, а потом все пытался найти веревочную, но, к счастью, ее там не было. Но надо отдать ему должное — со мной он был всегда вежлив. Даже когда был не в себе, всегда оставался джентльменом.

— Он когда-нибудь называл вас «старина»?

— Никогда. Это не в его духе. А что?

— Он назвал кого-то «старина», когда бредил.

— Может быть, вас?