Взлетающий Демон Врубеля - Людмила Горелик Страница 6

– Это вы, говорят, нашли тело? – спросил Потапов. – Везет же вам!

– К сожалению, я.

– А я к Степанычу приехал порыбачить. Он участковым здесь, кореш мой давний. Вот и порыбачили!

– А я на экскурсию со студентами сходила! – Она неожиданно для себя развеселилась: напряжение этого дня требовало выхода. – Везет нам с вами! Третий раз в жизни встречаемся, и все возле трупов!

Потапов захохотал:

– Ну, я хоть и на пенсии, а все ж должность у меня была такая… А вот вы чего ж в такие дела ввязываетесь? Это напрасно!

– Где ж я ввязываюсь… – Елена Семеновна решила пококетничать, пожала даже плечами. Потапов, впрочем, на дорогу смотрел. – Они сами ко мне липнут. Вот сейчас, например, ну почему именно я этого реставратора увидела?

– Реставратора? – удивился Потапов. – Это вы про потерпевшего? Откуда вы знаете, что он реставратор? Он из Смоленска, что ли?

– Нет, из Москвы приехал три дня назад. Мне Костя про него сказал.

– Костя? Это тот молодой человек, что стоял возле вас, когда я подошел?

– Да. Студент. Он здесь в коттеджном поселке живет. А что это вы расспрашиваете? Или решили заняться расследованием?

Теперь уже Потапов пожал плечами. Смотрел, впрочем, по-прежнему на дорогу.

– Нет, конечно. С какой стати? Там есть кому расследовать без меня. Но дело, между прочим, трудное. Реставратор, конечно, уже ниточка… – Потапов задумался.

Они ехали теперь по городу. Вдруг разом зажглись огни – стемнело.

– Вас куда везти? – спросил Потапов.

– На Вторую Красногвардейскую! Я так там и осталась, вы ж помните, наверно…

Потапов кивнул:

– Хорошо, и мне по пути.

Он на Багратиона жил, Шварц тоже помнила. Проехал по дамбе – и дома.

Потапов остановил машину возле ее подъезда. Простились довольно сухо. Странно вообще, что они опять встретились. И впрямь – третий раз встречаются в экстремальных обстоятельствах.

Дома она долго пила чай – спать, несмотря на усталость, не хотелось. Попала она опять в историю! И зачем фотографироваться стала! Прошла б мимо – и все. И без нее бы этот труп обнаружили. А теперь не может избавиться от наваждения: старое развесистое дерево, полулежащий мужчина в странной позе, с выпученными глазами… Фу, не думать, не думать! Но зачем у него во рту была эта трубочка из газеты? Ведь ее убийца туда засунул. И это не кляп: трубочка слишком мала. Очень хотелось бы узнать, что в этой газете – может, это ключ к убийству.

Леля была любознательная, ей всегда хотелось вникнуть в события и расставить все по полочкам. А уж в случае экстремальных событий!.. Долго думала. Потом все же усталость взяла свое, и она заснула.

Проснулась поздним утром в каком-то смутном, совершенно не свойственном ей состоянии. И не могла понять, с чего бы это. Ну, обнаружила вчера труп, так не впервой же с ней такое (тут она усмехнулась). Ну, из-за трупа не очень удачная экскурсия вышла… Хотя почему? В остальном все удалось, и студентам понравилось. И вообще, у нее отпуск с сегодняшнего дня начинается!

Однако мысль об отпуске не взбодрила.

– К чему себя обманывать, Леля, – сказала она себе. – Ты была на почасовке, у тебя просто кончились занятия. А отпуск тут ни при чем. Ты пенсионерка, Леля! Никаких отпусков у тебя теперь нет, как нет и постоянной работы. Посмотри правде в глаза.

Елена Семеновна, впрочем, отмахнулась от этих неприятных мыслей и стала думать, чем бы ей заняться, ведь времени свободного теперь будет – завались. В университете она никому не нужна, подруги почти все разъехались – кто в Грецию, кто в Крым… Племянник Юрка с семьей – на даче в Пржевальском. Съездить, может, и ей к ним на денек? Долго она в деревне не выдержит. Далековато, правда, – четыре часа на автобусе туда, четыре обратно. А может, к Милочке в Талашкино? Это ведь рядом. Интересно, Петрович (она Потапова про себя называла, как и другие, Петровичем) вчера сказал: «Реставратор – это уже ниточка». И ведь в какой странной позе сидел этот реставратор… Поза – тоже ниточка. И все же: почему газета во рту?

Елена Семеновна, еще не вполне осознав, что делает, схватила мобильник.

– Милочка? Как ты там? Ага, я так и знала, что скучаешь. Мне и вчера так показалось. Все вспоминаю о нашей вчерашней случайной встрече. Если ты еще не передумала меня приглашать, я и впрямь приеду. На пару дней или даже, если понравится, на недельку. Когда? Сейчас соберусь – и поеду! – Елена Семеновна быстро сложила нужные вещи в рюкзак, напялила шляпу, взяла зонтик и отправилась.

В Талашкине всегда было много гостей. Некоторые жили почти постоянно, другие приезжали – на лето, на месяц, на неделю… Особенно Мария Клавдиевна привечала художников и музыкантов. Были среди них очень знаменитые, а были и неудачники. Для последних имение Тенишевых становилось своего рода бесплатным санаторием с хорошим питанием, свежим воздухом, интересным времяпровождением: можно отдохнуть, поправить здоровье, набраться сил. Другие приезжали ради бесед с просвещенной владелицей усадьбы. Многие принимали активное участие в художественных замыслах меценатки, иногда они оставались в качестве постоянных служащих при школе. Княгиня давала художникам большую свободу, создавала благоприятные условия для творчества и платила щедро.

Флигель, расположенный невдалеке от господского дома, никогда не пустовал. И сейчас там жили несколько гостей. Самым важным из них для Тенишевой был художник Врубель.

Это был его второй приезд в Талашкино. Мария Клавдиевна придерживалась высокого мнения о таланте Врубеля. Они сблизились лет пять назад, во второй половине девяностых. Тогда, после несправедливого решения Академии не допустить к участию в Нижегородской выставке его панно, Тенишева с сочувствием отнеслась к художнику. В то лето Врубель приезжал по ее приглашению в Талашкино и даже помог ей: разрисовал несколько балалаек и, самое главное, порекомендовал Малютина в качестве постоянного сотрудника.

Малютин оказался необыкновенно полезен, малютинский стиль, как гениально угадал Врубель, абсолютно подходил к замыслам княгини. Но человеком Малютин был сложным, отношения с ним не так просто строились. В последнее время Малютин даже заговаривал о том, чтобы оставить Талашкино. И она не понимала почему. Условия она создала ему прекрасные.

А вот с Врубелем ей говорить легко. Странно, другие, напротив, считают Михаила Александровича наисложнейшим, у него ведь даже психическая болезнь в последние годы развилась… В конце концов Мария Клавдиевна решила, что ей легко с Врубелем, потому что он говорил обо всем на свете так же прямо, как она. Не было у него этой хитрецы, которая всегда так отталкивала ее в собеседниках. Она не раз с удивлением замечала, что не только простые люди, вроде жены агронома Завьялова, обладают хитрецой, но и некоторые люди искусства. Очень ее отталкивал этой особенностью Репин, например. А вот с Врубелем было легко.