Имя врага - Ирина Лобусова Страница 6

Для школьников появление на дороге Филина и его банды было настоящим бедствием. Бедствием не только потому, что ребенок лишался всех денег и ценных вещей, но и потому, что Филин всегда любил унизить свою жертву, а издевательства его носили жестокий и циничный характер, впоследствии становясь причиной жестоких шуток, грязных слухов, страшно ранящих детскую душу. Никто не мог ему противостоть.

Одесса, 1936 год

Стекло, Сема и Рыч шли быстро. Смеркалось. Близкие сумерки окрашивали воздух в сапфировые тона, являя миру удивительный по красоте закат, на который, однако, никто из мальчишек не обращал внимания.

С моря пришел сильный ветер, и, высоко подняв воротники своих пальтишек, пацаны ежились, пытаясь укрыться от острых игл песка, которыми воздух буквально царапал их еще не огрубевшую кожу. Песок оседал на крышах сараев, хрустел на зубах, а в воздухе отчетливо ощущалась соль. С каждой минутой порывы ветра становились все сильнее и сильнее.

— Шторм, наверное, — пробурчал Стекло, отплевываясь от песка, забивавшегося и рот, и в ноздри.

— Ой, да заткнись, — зло прошипел Рыч, — нашел место, где разговаривать.

— Да шо ты дрейфишь, как девчонка! Тошно видеть твою кислую рожу! — вспылил Стекло. — Все трясешься и трясешься… Еще под себя наделаешь!

— Заткнитесь, вы, оба! — Сема втянул голову в плечи, еще выше подняв воротник пальто, отчего его долговязая худая фигура показалась еще более сутулой, чем прежде.

— Нету его здесь, — отрезал Стекло. — Слышал я, сосед рассказывал, шо повязали Филина в очередной раз. Подкатили прямиком в машине, да повезли на Люстдорфскую дорогу. Вчера вроде как это было. Так что расслабьтесь, можно под себя не делать.

— Нашел о ком говорить, — фыркнул Рыч, опасливо косясь по сторонам. — Еще накличешь беду.

— Да ну тебя! — сплюнул Стекло, всем своим видом выражая презрение к трусливости друга. — Пусть только вылезет, я и в рожу ему плюну!

— Да ты шо… — насмешливый голос, раздавшийся сбоку, заставил всех троих друзей замереть на месте и окаменеть. — Это хто тут за такой борзый?

Из-за ближайшего сарая появился Филин в компании трех своих друзей — бессменных адъютантов. В руках их были кастеты. На левый кулак Филина, как всегда, была намотана цепь. Выглядел он плохо — под левым глазом красовался огромный свежий багрово-лиловый синяк. Светлые пасмы похожих на солому волос были всклокочены, а правую щеку пересекал тоже свежий шрам. Было видно, что Филина били, и били жестоко, и он стал еще злей.

— Пошел с дороги, — нахмурился Стекло.

Друзья остановились. Трое адъютантов Филина окружили их со всех сторон.

— Слышь, ты, — вальяжно процедил Филин, обращаясь к нему, немного свесив голову набок, что, по его мнению, придавало ему солидности, — шо ты с этой падалью ходишь? Самому не противно? Жиденок да задохлик! Самая шо ни на есть дерьмовая падаль! Ты ж нормальный, серьезный пацан вроде. Ко мне переходи!

— Сам ты падаль, — стиснув зубы, отозвался Стекло, крепко сжав кулаки. Его лицо раскраснелось, он был готов к схватке, а глаза горели отчаянно-безумным огнем.

— Не скворчи сквозь зубы, сученок, — хмыкнул Филин. — Нету тогда у меня до тебя разговора. Руки не хочу пачкать. А вот до жиденка вашего как раз есть разговор.

Словно по сигналу, двое адъютантов схватили Рыча и Стекло, а третий — Сему, который изо всех сил пытался вырваться.

— Ну, выворачивай карманы, жиденок, — улыбнулся хищно Филин. Сему подтащили к нему. — Жиды, они ж самые богатые, наворовали у честных людей. Давай посмотрим, — продолжал он, издеваясь.

Бандит принялся обыскивать Сему, который отчаянно рвался из их рук, извиваясь всем телом. Рыч и Стекло тщетно пытались броситься ему на помощь — их тоже держали, да так, что они не могли даже пошевелиться.

Через пару минут Филин уже видел добычу — несколько мелких монет, перочинный ножик да очки, вытащенные из кармана. Хрюкнув, он с удовольствием раздавил очки, наступив на них своей огромной ножищей.

— А это шо? — приглядевшись, Филин заметил, что на руке Семы, под рубашкой, что-то блестит. Рванул рукав — и увидел большие армейские часы на настоящем кожаном ремешке.

— Вот те раз! — воскликнул. — У жиденка часы из армии. Слышишь, ты, жиденок вонючий, где армия, а где твои жиды? Вещь только позоришь! — С этими словами он принялся расстегивать ремешок часов.

— Не трогай! — На лбу Семы вздулись жилы, и с отчаянной, какой-то дикой, животной яростью он впился в руку Филина зубами.

Брызнула кровь. Филин отчаянно завопил и с такой силой ударил Сему по лицу, что тот повалился на землю, даже несмотря на то что бандиты по-прежнему держали его достаточно крепко. Рывком сорвал часы с руки Семы.

— Ах ты ж падаль… — прохрипел. — Ну, ты у меня надолго запомнишь. На колени эту суку жидовскую!

Сему подняли, а затем ударили по ногам, заставляя опуститься на колени перед Филином.

— Не трогай его, тварь! — заорал, пытаясь вырваться, Стекло. — Меня бей! Со мной дерись, если ты мужик!

Филин словно не слышал его слов. Медленно, наслаждаясь ненавистью, расстегнул ширинку. А затем стал мочиться прямо на лицо Семы, намеренно стараясь попадать ему на губы.

Бандиты громко хохотали. Желтые зловонные капли стекали по лицу Семы, по волосам. Застегнувшись, Филин пнул его ногой в живот, и Сема упал лицом вниз. И так остался лежать, пока бандиты не растворились в лабиринтах сараев.

Рыч и Стекло бросились к Семе. Он лежал неподвижно. Попытались поднять. Сема вырвался из их рук. Лицо его было перекошено судорогой, из глаз текли слезы.

— Не подходите! Не трогайте меня! — Рывком вскочив на ноги, он дрожал, словно в истерическом припадке, глаза его были совершенно безумны. — Вы тоже меня ненавидите! Вы все всегда меня ненавидели! Таких, как я, ненавидят! Не подходите ко мне!

— Сема… — попытался встрять Стекло, но Сема, вдруг резко дернувшись, бросился бежать в противоположную сторону.

Стекло хотел побежать за ним, но Рыч его удержал:

— Не надо! Ему сейчас лучше побыть одному.

— Я убью эту суку! — Стекло отчаянно выкрикивал в уже сгустившуюся темноту: — Найду и убью!

— Часы его бати были, — вздохнул Рыч. — Убили его батю. Он часы его носил. Всегда. Плохо-то как… Что делать будем?

— Я не знаю, — голос Стекла упал, и он словно весь помертвел. — Я ничего не знаю.

— Домой к нему пойдем, — сказал Рыч, — он все равно домой придет. Побегает и успокоится.

— Ты думаешь, он сможет успокоиться? Ты же знаешь Сему! — сверкнул глазами Стекло.