Кто спасет заложницу? - Екатерина Вильмонт Страница 6

– Потому что очкастая на него свой очкастый глазположила.

– Да что ты ее все очкастой зовешь? У нее имя есть.

– Ах, извините, ваше благородие, Ира устремила наЗорина свой восторженный взор. Так тебе больше нравится?

– Слушай, Леха, а с чего ты это взял? Я ничего такогоне заметил.

– А я заметил. Она как его увидела, сразу прибалдела.Так что у нас есть шанс. Представляешь, как обрадуется такая очкастаязамухрыга, если ей позвонит такой красавец?

– Во-первых, она вовсе не замухрыга, вполне нормальнаядевчонка. А во-вторых, ты, может, ее телефон знаешь?

– Нет, – растерялся Леха, – я думал, тызнаешь.

– Нет, представь себе, не знаю.

– Ну, в принципе, это, наверное, можно узнать.

– Как? Я даже фамилии ее не знаю.

– У Тягомотины можно спросить.

– Да? Вот ты и спрашивай! Во-первых, она теперь этоттелефон ни за что не даст, сразу просечет, что мы что-то затеваем без нее, ивообще… Ну ее на фиг, вместе с ее подружкой. Еще не хватало нам навязываться.

– Никто навязываться не собирается, а предложитьпомощь… надо бы, Гошка. У ней за очками-то глаза несчастные…

Гошка внимательно посмотрел на друга.

«Ага, теперь понятно, просто Леха сам положил глаз на Иру.Отсюда и весь его запал, и этот пренебрежительный тон. Очкастая, очкастая…Замухрыга.. Ясненько-понятненько».

– Слушай, Леха, а зачем нам Зорик? Может, ты сампопробуешь, а?

– Я? – испугался Леха. – Да ты что? Она меняи слушать не станет. А Зорик… Он ей мозги всякими учеными словами запростозапудрит.

Помнишь, когда Мы его первый раз привлекли, он все чего-тона латыни талдычил. Потом, правда, перестал. Это он тогда перед Сашкойвыпендривался. Но ведь он ради дела тоже может латынь подпустить…

– Может, наверное, – улыбнулся Гошка. –Только все упирается в адрес и телефон. Одно ясно – учится она не в нашейшколе.

– Это точняк.

– Но живет где-то недалеко. Мы ведь с ней случайно всквере встретились. А вообще-то попробуй сам к Тягомотине подкатиться. Может,.тебе она от неожиданности и даст телефончик.

– Ни за что не даст. Она меня вообще за человека недержит.

– Почему?

– А черт ее знает. Дура потому что.

– Глубокая?

– Глубже не бывает.

– Ничего, я, кажется, придумал, как узнать про этуИрку.

– Как?

– Позвоню вечером Тягомотине домой, когда она с Роннигуляет. И спрошу у ее мамаши телефон Розочкиной подружки Ирочки.

– Точно. Головастый ты парень, Гошка! – восхитилсяЛеха. – Но рисковый…

– Почему это?

– А представляешь себе, какую занудень Тягомотинаустроит, если мамаша не забудет ей про это сказать?

– Плевать я хотел! – расхрабрился Гошка, желаяпомочь другу. На его памяти Лехе еще ни одна девчонка не нравилась.

– Ладно. Договорились. А когда она пса-то прогуливает?

– Часов в семь. А потом уж поздно ее папаша с нимгуляет.

– Отлэ! Ну все, я пошел! Узнаешь телефончик – звякни.

– Алло, Леха, это ты?

– Гошка? Ну что?

– Леха, я ни фига не понимаю… Просто хрень какая-то.

– Да в чем дело? – рассердился Леха.

– Понимаешь, позвонил Тягомотине, разговаривал с еемамой. И она мне сказала, что у Розы нет никакой подруги Иры.

– Ну, мало ли… Может, она просто не в курсе, может, онина собачьей почве, например, подружились.

– Да нет, ты же знаешь, у Тягомотины мамаша во всесуется, не больно-то от нее можно дружбу скрыть…

– Тогда что это значит?

– Погоди, я еще не все сказал.

– Ну, что там еще?

– А то, Леха, что я подумал: ее мама что-то путает, иописал эту самую Иру, тогда она сказала, что это я все напутал и что этудевочку зовут Надей. Надя Журкевич, учится в немецкой школе. Телефона ее она ненашла, а живет эта Надя в доме, где аптека, но не наша, а на Переяславке.

– Бред какой-то. Ясно же, что Розкина мамаша неврубилась. На фиг надо было Надю называть Ирой? Они же не на всю головупсихованные?

– А может, на всю?

– Обе? И Тягомотина? Она же просто дура, а неполоумная. Нет, тут путаница какая-то. Надо бы разузнать.

– А как?

– Легко. Подойду завтра в школе к Тягомотине и спрошу,где Ира живет.

– И что?

– Да ничего, посмотрю, что будет.

– Нет, тут надо как-то иначе действовать.

– Да как иначе, как?

– Мы знаем ее фамилию.

– Интересно. И какая у нее фамилия?

– Журкевич, я же сказал.

– Здрасьте! Журкевич – это Надя.

– Именно. Вот я и хочу поглядеть для начала на НадюЖуркевич. Если это совсем другая девчонка, тогда ладно. А вот если та же самая…

– И что тогда? – хмыкнул Леха.

– Тогда Тягомотине не поздоровится!

– Да нет, Гошка, если у кого и съехала чуток крыша, такэто у Розкиной мамаши. Я уверен, что Надя и Ира – совершенно разные девчонки. Аочкастых девчонок хоть пруд пруди.

– Думаешь?

– Уверен.

– А я все-таки проверю. Только ты обязательно пойди сомной, а то я боюсь, меня могут принять за полного психа, если Надя окажетсяИрой.

– Тебе свидетель, что ли, нужен? – захохотал Леха.

– Конечно, еще как нужен.

Утром выяснилось, что Розы в школе нет.

– Она просто отсиживается дома после вчерашнего, –заметила Ксюша. – Ей неудобно перед нами за эту свою ненормальную подружку.

Гошка и Леха молча переглянулись. Оба решили пока никомуничего не говорить, а сегодня после уроков отправиться на Переяславку в поискахНади Журкевич.

– Одно мы про нее точно знаем, – сказал Леха,когда они уже подходили к дому, где жила неведомая Надя Журкевич.

– Что?

– Она тоже очкастая. Между прочим, она в сквере ссобакой была, эта Надя-Ира?

– Нет.

– А Розка с собакой?

– Ну да, ты же знаешь. А какое это имеет значение?

– Черт его разберет… Только интересно, что она тамделала? Далековато все-таки… может, они заранее сговорились?