Гад в сапогах [= Бермудский любовный треугольник ] - Татьяна Луганцева Страница 6

Жила Зина в очень оригинальной квартире, о которой долго мечтала. Прекрасный район с высотными домами и благоустроенной территорией. Зина же приобрела квартиру на последнем этаже отнюдь не в высотке, а в скромной кирпичной восьмиэтажке. Когда-то ее квартира была трехкомнатной, но Зинаида сделала перепланировку, снесла стены, и получилось странное многоугольное помещение со светлыми полами, темными, грубо обработанными стенами и стеклянным, поднятым углом потолком. Именно для воплощения этой своей фантазии Зинаида пренебрегла несколькими очень выгодными предложениями при покупке квартиры и сделала мансарду. То ли Зине надо было больше пространства, так как много ночей она провела в огромном спортивном зале с высокими окнами, то ли из-за окружавшей убогости в детстве и юности Зина захотела чувствовать над головой бесконечность. Дело в том, что окон в этой квартире не было, по замыслу Зины их заложили, а свет в квартиру проникал через стеклянную крышу. Искусственное освещение осуществлялось при помощи оригинальных светильников. Здесь были и диван, и несколько разных по цвету кресел, большой телевизор, рабочий стол, встроенные шкафы и керамические вазы от маленьких до огромных, напольных, которые Зина любовно собирала и расставляла по квартире.

Возвращаясь домой, Зина сразу же врубала весь свет в квартире, телевизор и кондиционеры. При этом могла пойти на кухню или в ванную на час. Таким образом она забивала пустоту и одиночество.

Она до глубокой ночи сидела за компьютером, книжкой, телевизором. Затем плашмя падала на свою большую круглую кровать, устремив взгляд в небо, и мгновенно засыпала, словно летя к звездам.

Вернулась в этот день Зинаида поздно, впрочем, как всегда. Сегодня Зинаиде явно не спалось, она лежала на спине, раздумывая о своей женской доле. «Может, Лерка права? Годы идут, я еще молода, но уже сложилась психология старой девы. А Лерка… Вот молодец! Живет на полную катушку! Но я так не смогу. Что тогда жаловаться? Я бы вот ребенка хотела, а мужа не обязательно. Что-то так тоскливо стало на душе… Всю жизнь окружают толпы мужчин… И почему же, черт побери, ни один из них не смог заинтересовать меня настолько, чтобы я потеряла голову и захотела бы погрузиться в быт нормальной семейной жизни»?

Зинаида присела на кровати. Нет, сон действительно не шел. Она с тоской оглядела свою огромную, несуразную квартиру. Ни детской комнаты, ни уютной гостиной. Такое эксцентричное жилье холостячки.

Зинаида встала, прошаркала тапочками к барной стойке, плеснула в бокал приличную порцию коньяка, что позволяла себе крайне редко, и выпила.

«Вот уже и сон потеряла, неврастеничка», – подумала она, вздохнув, и снова наполнила бокал. Спиртное Зина не жаловала, так как перед глазами все время стояла картина застолий отца и мачех. В данный момент коньяк попал явно на благодатную почву. Голова у нее закружилась, перед глазами все поплыло, на душе потеплело.

«Ведь могла же я выйти замуж много раз, и чего не вышла, дура? Сейчас бы дети бегали по квартире и не страдала бы в одиночестве. Лера права, все какую-то любовь ждала… А ведь согласно теории бесконечности я могу ее ждать вечно. Может, мой холодный аналитический ум вовсе не способен на безумства страстей? А уж приличных, порядочных людей рядом было предостаточно, что же я, идиотка, не пригляделась к ним повнимательнее?»

Зина на нетвердых ногах продефилировала к зеркальному шкафу и, вытащив ящик с нижним бельем, начала судорожно в нем рыться. Белье у нее было французского и итальянского производства и отличного качества, но Зина осталась недовольна.

«Ничего прозрачного и провакационного! Эх! Только вот эти целомудренные бюстгальтеры и трусики. Ну ты посмотри! А у Лерки, как это… стринги. Почему не ношу? Фигура позволяет, геморроя нет, чтобы ущемить… Тьфу! Что за гадкие мысли в голову лезут?»

– Какой геморрой? – спросила вслух Зинаида и громко на всю пустую квартиру ответила: – Большой такой геморрой от сидячей работы! Сгорбит меня, скосоглазит, геморрой выйдет, слух пропадет, и буду тут сидеть, вставной челюстью щелкать!

«Ого! Что это? Черный маленький эластичный бюстгальтер и хорошенькие трусики с лейблом «Плейбой»! Откуда они у меня? Что за порнография? Ну конечно же! Это подарок Валерии на позапрошлый Новый год с сердечными пожеланиями найти свою половинку. А еще подруга называется! А я сразу засунула этот подарочек подальше, сейчас уже и не влезу, наверное… – Зина натянула гарнитур. – Надо же, влезла, и даже очень ничего».

Она начала вертеться перед зеркалом в соблазнительном белье, надев еще и туфли на шпильках, и красное боа, так как приличный размер своего бюста смущал даже ее. Зинаида начала дефилировать по комнате туда-сюда с бокалом коньяка, покачивая бедрами и посматривая на себя в зеркала. Себе она явно нравилась.

«Еще ничего… очень даже… двадцатилетним фору дам! Конечно, по лицу видно, что не восемнадцать, но зато фигура как у девочки, – хвалила она себя, но другой, вредный, внутренний голос зло нашептывал: – А что ей, фигуре, будет-то? Фигура – дура! Не рожала же еще, нашла чем хвастаться! А взгляд сразу выдает все твои годы! Такой тяжелый, холодный и чертовски умный. Как говорит Лера? Сделай лицо попроще! Точно! Ей-то легко рассуждать! Гениальная актриса, что хочет, то и сыграет. Любит прикидываться беззащитной дурочкой, хлопая ресницами и глупо улыбаясь. Я-то вообще прикидываться не могу! Вся гамма чувств на лице! Такая умная собака Павлова!»

Зинаида закружилась в медленном вальсе, положив руки на невидимые плечи партнера, как она себе его представляла.

– Что это меня на разврат потянуло? Девочка созрела? – сама себя спросила Зинаида. – Или зависть гложет, что Лерка сейчас отключила голову и наслаждается чувствами? Как бы и мне голову отключить тоже? Алкоголь помогает, говорят, – снова потянулась Зина к бутылке. – Может, соблазнить кого и забеременеть? Хотя бы это алгебраическое уравнение решить в свою пользу… А польза ли это: остаться одной с ребенком и вечно выдумывать истории про героически сгинувшего папу? – задумалась она, нащупывая в коробке из-под эротического белья, подаренного подругой, что-то пушистое и в то же время невесомое. Она достала этот предмет из коробки и с удивлением уставилась на него.

«Мохнатые наручники с настоящими цепями… А это еще зачем? Что за извращение? Почему здесь, вместе с бельевым комплектом? Что я еще не знаю в этой жизни? Намного я отстала в эротическом развитии? Скорее всего, на целую вечность», – вздохнула Зина и машинально взяла наручники с собой, направляясь к бутылке коньяка.

Тут ее и застал телефонный звонок.

– Слушаю, – сказала Зинаида каким-то не своим, хриплым голосом.

– Зина! Эврика! Я наконец нашел нестыковку в диссертации этого балбеса! – раздался радостный, по-мальчишески чистый голос.

Только один человек в целом мире мог позвонить в два часа ночи, чтобы поделиться какой-нибудь радостной новостью. Это был друг Зинаиды, Рафик Олегович Костин, ученый с мировым именем, ставший профессором уже в тридцать лет. Они вместе с Зинаидой работали в научно-исследовательском институте. Внимание Рафика Олеговича всецело поглощали физика и математика. А ведь Рафик сватался к ней, вернее, не он, а его мама, женщина старой закваски, на лбу которой было ясно написано: «Любящая мать до гроба и та еще свекровь». Руфь Рамзесовна заявилась к Зине однажды весенним утречком ни свет ни заря.