Несчастливый город - Эллери Квин Страница 6

— Терпеть не могу эти тряпки, — буркнул судья, теребя галстук-бабочку. — А ты чем недовольна, Табита?

— Комедиант! — фыркнула сестра Джона Ф., сердито глядя на старого юриста. — Представить не могу, Илай, что может подумать о нас мистер Смит!

Судья Мартин сухо заметил, что если мистер Смит подумает о нем хуже из-за того, что ему неудобно в вечернем костюме, то он в свою очередь подумает хуже о мистере Смите. Кризис предотвратило появление Генри Клея Джексона. Генри Клей был единственным вышколенным дворецким в Райтсвилле, и дамы из высшего общества, под жестоким воздействием коммунизма, были вынуждены делить его самого и его поношенный черный костюм. Подчиняясь неписаному закону, они нанимали Генри Клея только при торжественных случаях.

— Обед подан! — возвестил Генри Клей Джексон.

* * *

Нора Райт появилась внезапно между жареной бараниной в мятном желе и ананасовым муссом. На мгновение в комнате воцарилась тишина. Затем Гермиона произнесла вибрирующим голосом: «Нора, дорогая!», Джон Ф. радостно воскликнул с набитым солеными орехами ртом: «Нора, малышка!», а Клэрис Мартин ахнула: «Нора, как я рада тебя видеть!» — после чего чары были разрушены.

Эллери поднялся на ноги первым, а Фрэнк Ллойд — последним; его бычья шея под всклокоченными волосами приобрела кирпичный оттенок. Пэт спасла положение.

— Нашла время спуститься к обеду, Нора! — быстро проговорила она. — Мы только что доели лучшую баранину Луди. Мистер Смит — Нора.

Девушка протянула Эллери руку — на ощупь она казалась хрупкой и холодной, как кусок фарфора.

— Мама все рассказала мне о вас. — Голос Норы звучал так, словно она давно им не пользовалась.

— И теперь вы разочарованы. Вполне естественно, — улыбнулся Эллери, взявшись за стул, чтобы придвинуть его Норе.

— Вовсе нет! Здравствуйте, судья, миссис Мартин, тетя Табита… Доктор… Картер…

— Привет, Нора! — проворчал Фрэнк Ллойд.

Бесцеремонно отобрав стул у Эллери, он придвинул его Норе.

Она села, слегка покраснев. В следующий момент Генри Клей принес великолепный мусс в форме книги, и все сразу заговорили.

Нора Райт сидела сложив руки ладонями вверх и скривив бесцветные губы в подобие улыбки. Очевидно, она тщательно подготовилась к выходу — полосатое вечернее платье было свежим, с аккуратно собранными складками, ногти выглядели безупречно, а из прически не выбивалась ни единая прядь каштановых с вишневым отливом волос. Эллери внезапно представилась эта хрупкая девушка в очках хлопочущей в ее спальне наверху, возящейся с ногтями, волосами, платьем так долго, что она на целый час опоздала к обеду.

Теперь же Нора выглядела опустошенной, как будто усилия достичь совершенства изнурили ее и оказались ненужными. Она слушала беспечную болтовню Эллери с деланой улыбкой, слегка опустив бледное лицо, не прикасаясь ни к муссу, ни к кофе и время от времени бормоча односложные ответы, и казалась не то чтобы скучающей, а скорее смертельно усталой.

— Прошу меня извинить, — произнесла Нора так же неожиданно, как появилась, и встала.

Разговоры вновь прекратились. Фрэнк Ллойд вскочил и отодвинул стул Норы, пожирая ее голодным взглядом. Улыбнувшись ему и остальным, она поплыла к арке, ведущей в прихожую, постепенно ускоряя шаг, и вскоре скрылась. Только тогда все опять заговорили.

* * *

Возвращаясь в теплых сумерках домой, мистер Квин мысленно просеивал накопившиеся за вечер зерна впечатлений. В небе светила луна, похожая на огромную камею; листья вязов тихо шелестели; воздух наполняли ароматы цветов Гермионы Райт. Но когда Эллери увидел маленький родстер, [9]припаркованный у тротуара возле его дома, все очарование тут же испарилось. Ночь стала самой обыкновенной, хотя что-то, несомненно, должно было произойти. Темно-серое облако закрыло луну, и Эллери двинулся по краю лужайки к маленькому домику. На крыльце мелькал огонек, двигающийся взад-вперед на высоте пояса стоящего человека.

— Полагаю, вы мистер Смит? — В хрипловатом женском контральто слышались насмешливые нотки.

— Привет, — отозвался Эллери, поднимаясь по ступенькам крыльца. — Не возражаете, если я включу свет? Тут чертовски темно…

— Ради бога. Мне так же любопытно взглянуть на вас, как вам на меня.

Эллери повернул выключатель. Женщина свернулась калачиком в кресле-качалке, глядя на него сквозь вуаль сигаретного дыма. Сизая замша слаксов плотно облегала ее бедра, а кашемировый свитер в обтяжку дерзко подчеркивал форму груди. У Эллери создалось впечатление чего-то грубоватого, перезрелого и становящегося горьким. Женщина засмеялась — как ему показалось, слегка нервно — и выбросила сигарету через перила крыльца в темноту.

— Можете выключить свет, мистер Смит. Я выгляжу пугалом, а кроме того, не хочу смущать мое семейство, давая знать, что нахожусь от него в непосредственной близости.

Эллери послушно погасил свет.

— Значит, вы Лола Райт? — Дочь, которая сбежала, вернулась разведенной и о которой Райты никогда не упоминают.

— Как будто вы сами не знаете! — Лола снова засмеялась, и смех перешел в икоту. — Прошу прощения. Седьмое икание после седьмого скотча. Я ведь тоже по-своему знаменита. Пьющая девушка из семьи Райт.

Эллери усмехнулся:

— Я уже слышал злобную клевету.

— А я была готова возненавидеть вас за всю подобострастную болтовню по вашему адресу, но вижу, что вы отличный парень! Пожмем друг другу руки!

Качалка скрипнула, послышались нетвердые шаги, и влажная ладонь нащупала шею Эллери. Он ухватил ее за руки, чтобы удержать от падения.

— Вам следовало остановиться на шестой порции.

Лола прижала ладони к крахмальной рубашке Эллери и оттолкнула его.

— Этот тип думает, что Лола пьяна в стельку!

Послышались шаги в обратном направлении, и качалка скрипнула вновь.

— Ну, мистер знаменитый писатель Смит, что вы думаете обо всех нас? Пигмеи и гиганты, сладкие и кислые, уродцы с торчащими зубами и красавцы с глянцевых страниц журналов — хороший материал для книги, а?

— Первоклассный.

— Вы приехали в нужное место. — Лола Райт зажгла очередную сигарету — пламя заметно подрагивало. — Райтсвилл! Сплетни, злоба, нетерпимость — великая американская помойка! Здесь приходится больше грязного белья на каждый квадратный дюйм, чем в Нью-Йорке или Марселе.

— Ну, не знаю, — возразил Эллери. — Я провел много времени, изучая место, и оно показалось мне весьма приятным.

— Приятным? — Лола рассмеялась. — Вы меня удивляете! Я здесь родилась. Это червивое, слякотное местечко — гнездо всяческой скверны.