Китайский проезд - Эдуард Тополь Страница 6

– Он псих? – нахмурился блондин.

– No! No! – поспешно сказал Винсент. – Он просто немой, вот и все. Но он все понимает. Иди к себе, Робин!

Однако, к его изумлению, Робин, знающий все оттенки голоса хозяина, на этот раз проигнорировал скрытый в голосе Винсента приказ. А, наоборот, еще упрямей заявил жестами, что не желает ехать в Россию.

– Я с ним потом поговорю, не беспокойтесь, – сказал русским Винсент, пытаясь увести их от Робина, но тут вмешался русский толстяк.

– Not worry, my friend! (He беспокойся, друг!) – сказал он Робину. – Ты будешь нашим партнером. На десяти процентах. Понимаешь? – и он нарисовал пальцем в воздухе: – 10 pro cent. Тебе. То you. О'кей?

Робин с недоверием посмотрел на Винсента.

– Иди! Иди к себе! Потом поговорим! – нетерпеливо сказал ему Винсент. И увел русских в дом обедать.

Десять процентов – это не мелочь и не шутки телевизионных комиков по поводу беременности Мадонны. Десять процентов от продажи пятисот бронированных «мерседесов» по сто пятьдесят гран за штуку – это…

Впрочем – нет, этого не будет, он не может ехать в Россию. Он не может ехать в эту fucking Россию ни за семьсот пятьдесят тысяч, ни за миллион, ни даже за десять миллионов!

Робин плюхнулся на свой топчан, застеленный паласом из деревянных шариков, которые шофера надевают на спинки сидений. Спать! Выключиться из этой ситуации, отрезать от себя этих чертовых русских…

Но тут скрипнула винтовая лестница и из люка в полу возник Винсент Феррано.

– О'кей, – сказал он тоном отца, пришедшего укротить капризного ребенка. – What's up? Почему ты не хочешь ехать в Россию?

Действительно, это выглядело капризом, ведь они с Винсентом обслуживали клиентов и не в таких дырах – Экваториальная и Южная Африка, филиппинские острова, Чили, Боливия, все арабские страны и эмираты. И всегда Робин легко и даже охотно отправлялся в дорогу, и там, в пекле арабских пустынь или африканских джунглей, ремонтировал свои «черепашки», устанавливал в них дополнительные пулеметы, лазерные прицелы для мини-ракет и сверхмощные кондиционеры для охлаждения салонов. А для особо экстравагантных вождей пробуждающихся народов, склонных к эротике в своих автопутешествиях, – зеркальные потолки и даже походные ванны и биде…

Но теперь Робин категорическим жестом снова показал: Раша – но!

– But why? – настаивал Винсент. – Ты боишься морозов? Я куплю тебе меховое пальто…

Робин пренебрежительно отмахнулся, он не хотел ничего обсуждать, он не поедет ни в какую Россию – и точка.

– Слушай, – посерьезнел Винсент, начиная раздражаться. – Ты живешь здесь пятнадцать лет и не знаешь никаких проблем, верно? А все ебаные проблемы – мои! Кто покупает эти компьютеры, станки, кевларовые панели, броневую сталь, трехслойное стекло и остальную херню? – Заводя сам себя и заглушая в себе чувство вины, Винсент забегал по просторному чердаку, превращенному Робином в первоклассное конструкторское бюро. – Кто построил тут все это? Actually, я сделал тут для тебя то, о чем эти русские только мечтали – коммунизм! Да! Ты делаешь здесь свои любимые игрушки и живешь как в раю -все даром! Конечно – ты творец, бля! Бертолуччи! А за все платит Винсент! Но за эти ебаные деньги я каждый день надрываю себе жопу… заткнись! – яростно отмахнулся он от Робина, пытавшегося жестами что-то ответить. – Я прав! Даже когда я был в тюрьме, ты жил тут на всем готовом! Но сейчас этому пришел конец – я проиграл этот бизнес! Да! В конце концов это мой бизнес, я имею право продать его, раздать блядям или проиграть в карты! И знаешь, кому я его проиграл? Амадео Джонсону, колумбийцу! Да, тому самому, который купил твой лучший золотой «роллс-ройс» и в первый же день обоссал его из своего брандспойтного члена! Помнишь? Это его чувство юмора! Но у меня нет выхода – или я плачу ему полтора миллиона, которых у меня нет, или отдаю компанию. Вместе с тобой, понимаешь? Ты будешь работать на этого черномазого! Нет, будешь! И я тоже буду – сейлсмэном, продавцом! От него не сбежишь! Ты знаешь, за что он сидел? Он изнасиловал семью фермеров в Неваде – сразу трех, одного за другим! Но не смог кончить, и после них трахнул их козу! Так что эти русские – наш последний шанс, просто подарок с неба! Если у них, конечно, есть деньги…

Выговорившись почти на крике, Винсент последнюю фразу произнес совсем иным тоном – устало и тихо, как суеверный игрок, который боится даже словом спугнуть удачу. Но тут же прикрыл свое отчаяние очередным раздражением:

– Shit! Почему у тебя нет тут ни бара, ни холодильника?!

Робин не ответил. Он сидел на своем топчане, глядя в одну точку. По тихим экранам компьютеров плыли глубины «Интернета», в которых сомнамбулически ворочались модели новых, будущего года машин компаний «Крайслер», «Роллс-Ройс», «Мерсе-дес-Бенц» и «Мицубиси». Да, похоже, этой игре в бронированные «черепашки» действительно приходит конец. Откуда у этих русских сосунков полтора миллиона?

А Винсент стоял у окна, глядя в черноту теплой аризонской ночи и слушая дальний вой койотов.

– Fuck you! – сказал им Винсент, сунул руку за верхний наличник окна и нашел там свою собственную старую заначку – огрызок сигары. Выудил из кармана джинсов золотую зажигалку «Кристиан Бернард», раскурил сигару и сказал Робину:

– О'кей, мой друг. Они хотят, чтобы я перевез в Москву все наше оборудование и с ходу начал работу. А я сказал, что двинусь с места только под их полумиллионный залог на эскро-счете в лондонском «Ллойде». Но есть ли у них такие деньги или они такие же дутые, как я… Короче, если «Ллойд» получит от них полмиллиона, мы едем в Россию. А нет – значит, смазывай свою задницу вазелином. И мою тоже…

Винсент докурил сигару, выбросил окурок за окно и ушел вниз по лестнице – сгорбленный и враз постаревший.

Робин откинулся на жесткую подушку, закрыл глаза. О чем он думал? Об этом идиоте Винсенте, который продул в карты свою голубую мечту сделать сыновей адвокатами? О гориллоподобном Амадео Джонсоне? Или о России, куда ему нельзя ехать?

Сна не было, и в три часа ночи Робин встал со своего топчана и спустился по винтовой лестнице на первый этаж, на веранду ранчо.

В густом небе аризоно-мексиканских прерий сияли звезды и хрустальная пыль Млечного пути. Новорожденный и узенький как нить, месяц обещал большие деньги – если позвенеть ему горстью мелочи, как в детстве. По-летнему, в полный голос сверчали цикады. И теплый мексиканский ветер шуршал пальмовыми ветками. Даже если покупать у немцев «Мерседесы-600» по оптовой цене в тридцать гран за штуку и еще двадцать тратить на их переделку и обшивку броней или даже кевларовыми панелями, сто штук чистой прибыли на каждой машине – да, эти русские умеют, оказывается, не только бомбить вьетнамские и афганские деревни. Пусть не полторы тысячи, пусть только тысячу долларов достанется Робину с каждой проданной машины – елки-палки! неужели уже через два года он станет миллионером? Он, Робин Палски, «чокнутый на всю голову», «крени механик», безродный сирота, подброшенный недельным младенцем в кливлендскую церковь, он – миллионером? Прилетит в Кливленд на своем самолете, доверху заполненном детскими игрушками для кливлендского приюта, и будет катать на этом самолете всех тамошних детей, а потом подарит им – что? что еще, кроме игрушек, он подарит детям, которые живут в том детдоме, где он жил? Компьютеры? Видеоигры? Танковую дивизию заводных «гудерианов»? Тонну шоколада?