Звонок другу - Фридрих Незнанский Страница 6

— У нас христианская гимназия! У нас преподается Закон Божий! А вы инструктируете их, как предохраняться от нежелательной беременности!

— Это не я инструктирую, а книга. Она одобрена Минздравом. И если беременность нежелательна, значит, лучше ее избежать, разве не так?

— Не так! Нежелательной беременности быть не может! Все от Бога. В том числе и беременность!

— А я думала, она и от мужчин бывает, — буркнула Филиппова.

— Не богохульствуйте! И вообще… Вы что же, полагаете, что наши воспитанницы живут половой жизнью?

— Не полагаю, а знаю, — не удержалась Зоя.

— Кто? Фамилии? — тут же вцепилась Марианна.

Зоя поправила сползшие на нос очки. Лицо ее пошло красными пятнами. Еще чего! Чтобы я тебе, карга, девчонок заложила? Не дождешься!

— Что вы молчите, как Космодемьянская на допросе? Здесь вам не районная школа для бедных! Это неслыханно! Староста нашего прихода, мать вашей подопечной Маши Разуваевой, приходит ко мне и жалуется, что дочь дома рассказывала об этой гнусной книжонке. Я вынуждена была краснеть за вас! Так кто из воспитанниц живет половой жизнью? Немедленно назовите фамилии девочек, которых вы развратили!

— Я? У меня с половой ориентацией все в порядке.

— Что? Молчать! — директриса побледнела от бешенства. — Вы у меня пулей отсюда вылетите! Я вам такую характеристику дам, вас уборные мыть не возьмут, понятно? Последний раз спрашиваю фамилии воспитанниц. Ну?

Зоя молчала, уткнувшись глазами в полированную столешницу.

— Прекрасно, — прошипела директриса. — Я вас больше не задерживаю, Зоя Георгиевна. Вы уволены!

Зоя поднялась, поправила очки, молча вышла из кабинета.

Не нужно было и устраиваться сюда, в эту вонючую гимназию. Все у них показуха сплошная!

В Бога верят, а сами взятки за хорошие оценки берут. И Марианна эта — активисточка-комсомолочка, ишь как перестроилась! Зоя помнила ее по пединституту. Там она идеологией в своем комсомольском бюро заведовала. Очень любила зажигать массы пламенными речами про коммунизм. А заодно по комсомольским путевкам за границу кататься. Любоваться на загнивающий капитализм.

Но когда та же Марианна, спустя годы, пригласила Зою в свою гимназию, она не смогла отказаться. Надеялась, что человек с годами изменился, раз к Богу обратился. Обратилась она, как же! Шкура продажная! Такие всегда на плаву. А вы, Зоя Георгиевна, опять безработная!

Зоя шла по коридору, кусая губы, изо всех сил стараясь не расплакаться. Из-за угла рекреации выскочила бледная, перепуганная девчушка.

— Зоечка Георгиевна, она вас мучила? Вы ей про нас рассказали? — тараторила девушка.

— Ничего я не рассказала! Как вы могли подумать, Игнатьева? — гордо произнесла Зоя.

— Ой, спасибо вам. А то бы меня из дома выгнали, честное слово. А Митю в тюрьму бы папа засадил. А у нас любовь! Мы на будущий год пожениться решили.

— Любовь — это хорошо. Только откровенничать с кем попало не нужно.

— Я же только с вами. Вы же наша классная дама.

— Уже не классная. Просто дама.

Хлопнула дверь директорского кабинета. Послышался характерный стук высоких каблуков.

— Идите, Игнатьева. А то она вас со мной увидит и сама обо всем догадается.

Девушку как ветром сдуло.

Из-за поворота выплыла Марианна. Зоя прошла мимо нее с гордо поднятой головой.

Однако дома, в пустой однокомнатной хрущевке, гордая Зоина голова поникла. Все было плохо, очень плохо. Работы нет. Опять. В который раз. Эх, нужно было назвать Игнатьеву. Что ей, соплюшке, было бы?

Ну, не пустил бы папаша в Испанию на каникулы. Так еще наездится. А она, Зоя, безработная. Вернуться и покаяться? Пасть к ногам директрисы и изобличить легкомысленную Игнатьеву? А что? Марианна ее возьмет обратно. Девочки свою классную даму любят. А как я с ними дальше работать буду? Той же Игнатьевой в глаза смотреть? Единожды предавшей, кто тебе поверит?

И в личной жизни… кому она нужна, распустеха. Есть один мужчина… Но разве это то, что нужно нормальной женщине? Во-первых, женат. Во-вторых, вспоминает о ней, Зое, раз в месяц, а то и реже. Когда в простое бывает, безжалостно подумала Филиппова. Сам-то, козел лысый, старый уже, седьмой десяток разменял, а заглядывается все на девчонок двадцатилетних. Сколько раз Зоя ловила его похотливые взгляды в сторону, в те редкие вечера, когда он выводил ее в свет — в кафешку какую-нибудь подешевле. И бросить его сил нет. Совсем одна останешься. Да и при нем — все равно одна-одинешенька. Вот ей сейчас так паскудно, хоть вешайся. А ему позвонить нельзя. Суббота. По субботам он образцовый муж. Два года сюда ходит, а телефон свой домашний не дает.

И что ей теперь делать со своей непутевой жизнью? На что жить? Чем жить? Положим, денег на ближайшие полгода хватит. Даже больше, если экономить. Копила на турне, хотелось мир посмотреть. Ну да ладно. Мир и по телику увидеть можно. Но как жить без работы? Куда девать свое грузное тело, свои мысли, свои нерастраченные чувства? В гимназии все это забирали ее девчонки, а что делать теперь?

— Кто-нибудь, ну, хоть кто-нибудь, пожалейте меня! — всхлипнула Зоя и безутешно разрыдалась.

В прихожей зазвонил телефон.

День рождения не задался с самого начала. Во-первых, народу удалось собрать гораздо меньше, чем рассчитывала Гуся. Основные массы, как полные придурки, парятся на своих грядках. Впрочем, активных садоводов приглашать и не рекомендовалось — помешаны на саженцах, удобрениях и прочей шелупени. На семинары ходить не будут, активно работать способны только на огороде. Но где же взять не огородников? Пришел Марик Шнеерсон со своей Валюшей, которая не стесняясь, подробно и чуть брезгливо разглядывала накрытый стол. Уровень предлагаемого угощения явно уступал тому, к которому привыкла жена банкира. Да и квартира, которую давно не касалась кисть маляра, также вызывала у банкирши неподдельное изумление.

Пока мужчины курили на лестнице, она довела Гусю до белого каления.

— Нина, а отчего вы не сделаете евроремонт? — удивлялась Валюша. — Сейчас столько фирм, такие возможности. Можно перепланировку организовать. Смотри, какая у вас кухонька маленькая. Ее можно соединить с комнатой, разделить на функциональные зоны…

Удушить бы тебя с твоими зонами, наливалась злобой Гуся. Не учи меня жить, помогла бы материально…

Не пришел хирург, на которого возлагались определенные надежды, не пришла Аня Лаврова, на которую так рассчитывала Гуся. Правда, Виктор Нережко приперся-таки, но вид имел столь жалкий, что Гуся мысленно поставила на нем крест — не клиент. Пришли еще две женщины, но, как выяснилось из общей беседы, вполне довольные жизнью. Банкир Шнеерсон, едва отведав севрюги и пригубив отменный коньяк, купленный Гусей в элитном супермаркете, выскочил на балкон, на ходу вытаскивая трещавший мобильник. И отчалил, прихватив свою Ванюшу. Оставшиеся гости вспоминали прошлое, поедая припасы, на которые ушел месячный бюджет семьи. Особенно усердствовал Нережко. Анатолий, видя недобрый блеск в глазах супруги, увлек Виктора на кухню, да там и застрял. Гуся, кусая губы, чтобы не расплакаться от злости, слушала болтовню малознакомых женщин. Как их зовут-то? Кажется, Кира и Надя.