Бесприютный - Фред Варгас Страница 6

Глава 6

Сначала Марта слушала под дверью, не спит ли Людвиг. Обычно он ложился в три утра или где-нибудь бродил всю ночь, но кто его знает. Она не решалась постучать, потому что не предупреждала, что придет, да и не виделись они уже три месяца. Поговаривали, что Людвиг отошел от дел. И Марта, которая, непонятно почему, себя самое считала важным делом, боялась, как бы ее дружба с Немцем не прекратилась, раз он бросил свои расследования. Людвиг был одним из тех редких людей, которые могли произвести на Марту впечатление.

– Людвиг, – позвала она, стуча в дверь. – Хочу тебя побеспокоить, у меня срочное дело.

Прижав ухо к двери, она слышала, как Немец отодвинул стул и не спеша пошел к двери. Он редко куда-нибудь торопился.

– Людвиг, – повторила она, – это я, старая Марта.

– Ну, конечно, ты, – сказал Людвиг, открывая. – Кому же еще придет в голову вопить в коридоре в два часа ночи? Ты весь дом разбудишь.

– Я шепотом говорила, – оправдывалась Марта, входя в квартиру.

Луи пожал плечами:

– Ты не умеешь говорить шепотом. Я только что чай заварил. Пиво кончилось.

– Ты читал в газете про второе убийство? Что скажешь?

– А что я должен сказать? Паршивая история, что тут говорить. Садись.

– Значит, правда то, что болтают? Ты ушел на покой?

Луи посмотрел на нее, скрестив руки.

– Это и есть твое срочное дело? – спросил он.

– Просто спрашиваю. А что такого?

– Ну да, правда, Марта, – сказал он и сел напротив, скрестив руки и вытянув ноги. – Раньше мне платили, и я работал. Было бы странно продолжать заниматься этим и сейчас.

– Не понимаю, – нахмурилась Марта, – это всегда выглядело странно, а ты заметил это только сейчас, что ли? Ты делаешь свое дело, потому что у тебя это получается.

Луи покачал головой.

– Сейчас, – сказал он, – меня занимает только Бисмарк и коробки для ботинок. Видишь, от меня теперь немного толку.

– Что это за «Б» у тебя на руке?

– Список неотложных дел. Бутылка пива, ботинки, Бисмарк. Ладно, рассказывай, зачем пришла?

– Ну, я же тебе сказала, Людвиг. Из-за убийства. Вернее, из-за двух убийств.

Луи разлил чай и улыбнулся:

– Что, страшно, старушка?

– Да это тут ни при чем, – сказала Марта, пожимая плечами. – Все дело в убийце.

– И что с убийцей? – терпеливо спросил Луи.

– Да ничего. Просто он у меня дома. Спит. Я решила, ты должен знать, не важно, ушел ты на покой или нет.

Марта плеснула молока в чашку и стала размешивать чай. Она была очень напряжена, но старалась выглядеть беззаботной.

Луи замер от удивления, потом глубоко вдохнул и откинулся на спинку кресла. Он не мог решить, верить Марте или нет.

– Марта, – воскликнул он, – какого черта убийца делает в твоей конуре?

– Я же только что сказала, спит он.

Марта подняла чашку и поглядела на Луи. Она смотрела в его зеленые глаза, которые хорошо знала, и читала в них недоверие, тревогу и жгучий интерес.

– Под моим одеялом, – быстро добавила она, – на раскладушке. Я не вру, Людвиг, не буду я у тебя время зря отнимать. И это вовсе не для того, чтобы ты снова впрягся в хомут, не думай. Это твое дело, начинать снова или нет, хотя, по мне, так зря ты все бросил. Он правда сейчас у меня, и я не знаю, что делать. Я кроме тебя никого не знаю, кто бы мог помочь. Хоть и не представляю, чем ты поможешь. Ты все равно мне не веришь.

Луи опустил голову и некоторое время молчал.

– Почему ты называешь его убийцей? – тихо спросил он.

– Потому что это тот парень, о котором написано в газете. Это его видели возле домов тех двух женщин.

– Если так, Марта, почему ты не заявишь в полицию?

– Ты рехнулся? Чтобы его сцапали? Этот парень – Клеман, а он мне как сын.

– Ага… – Луи откинулся назад. – Нечто подобное я и подозревал. Тебя сегодня не поймешь, честное слово. Рассказываешь черт знает как. Будь добра, перескажи так, чтобы можно было разобраться в этой каше из убийцы и одеяла.

– Это, наверное, после разговора с Клеманом у меня башка наизнанку. Все в голове перепуталось, мысли скачут, как блохи.

Марта порылась в огромной красной сумке из искусственной кожи, достала сигарку и старательно раскурила ее, что-то бормоча про себя и щуря глаза от дыма.

– Сейчас, – сказала она, выдохнув клуб дыма. – Лет двадцать назад я работала на Мобер-Мютюалите. Я тебе уже говорила, что вся площадь Мобер была моей единоличной собственностью. Можно сказать, я тогда была на пике своей карьеры.

– Все это я знаю, Марта.

– Не важно, так вот, я была на пике. Вся площадь и начало улицы Монж были моей территорией, ни одна девка и помыслить не могла оттяпать у меня хоть уголок. Я могла отказывать клиентам, как хотела. Прям как королева. Когда было слишком холодно, работала на дому, но в теплые дни выходила на улицу, потому что настоящую клиентуру по телефону не заведешь. Видел бы ты, где я тогда жила…

– Ладно, Марта, не отвлекайся.

– Сейчас, не сбивай меня. Я рассказываю все по порядку. Так вот, улица… Там был один мальчик, совсем малыш, вот такусенький. – Марта поднесла к носу Луи мизинец. – С половины пятого он уже был там, совсем один. Его мерзавец отец жил в доме на углу, и малыш часами ждал, когда о нем вспомнят, откроют ему дверь, когда отец вернется, он работал на бегах. Та еще работенка, скажу тебе.

Луи улыбнулся. Иногда Марта становилась необъяснимой ханжой, как будто всю жизнь прислуживала в церкви.

– Малыш Клеман околачивался на улице до вечера, а порой и до ночи, все ждал, когда за ним придут. Ему было восемь лет, но его сволочной папаша не давал ему ключ от квартиры, боялся за припрятанные деньги. Говорил, что не доверяет сыну, что сынок у него кретин и пакостник, если это можно назвать словами. По мне, так такие гадости и словами назвать нельзя.

Марта яростно затянулась сигаркой и покачала головой.

– Мешок дерьма это был, а не отец, – припечатала она.

– Не шуми, – сказал Луи, – и рассказывай дальше.

Марта снова показала Луи мизинец.

– Вот такой парнишка был, говорю тебе. Ну и понятно, сердце разрывалось смотреть на этого малыша. Сначала мы просто с ним болтали. Он дичился, как крысенок. Кто другой от него бы и трех слов не добился. А потом мало-помалу подружились мы. Я его полдником кормила, потому что он кроме столовой, не знаю, где и ел. Короче, когда осень наступала, парнишка все так же ждал на улице в темноте, на холоде, под дождем, хочешь верь, хочешь нет. Однажды вечером я отвела парня к себе. Так вот все и началось.