Королевы-соперницы - Фиделис Морган Страница 6

— Я так волнуюсь, Элпью. — Графиня привстала на цыпочки, глядя поверх голов ожидающей толпы. — Снова оказаться в высшем свете!

Элпью не стала обращать внимание своей госпожи на то, что высший свет был разодет по последней моде, тогда как платье графини отражало вкусы четвертьвековой давности, и что высший свет сюда везли, а они пришли пешком, скрываясь от слишком сурового пристава.

— Нужно держать ухо востро, миледи. Кто знает, может, этим вечером нам подвернется материал на следующую неделю. — Элпью скрестила пальцы, воодушевленная неожиданной мыслью: если они принесут две статьи зараз, миссис Кью, возможно, выплатит им аванс за две недели и они смогут погасить долг графини — сколько бы там ни набежало. Внезапно ее охватила тревога, заставившая нервно завертеться на месте. А вдруг этот разнаряженный актер, с которым они утром познакомились в Тауэре, не явится с обещанными бесплатными билетами? Или придет с билетами, но потребует по две гинеи за каждый? Ее светлость будет унижена, а уж в какое бешенство придет она... Теперь, после стольких часов предвкушения, она будет весьма разочарована, если не попадет на эту лекцию о Страстях.

Всего несколько дней назад, когда графиня дремала у кухонного очага, Элпью вытащила «Левиафана» Гоббса из стопки книг, подпиравшей кухонный стол. Увлекательнейшее оказалось чтение! Начав с Блага и Зла, Гоббс разработал систему для определения чувств — от Надежды и Отчаяния до Соперничества и Зависти. Любовь, писал он, становится ревностью, когда появляется боязнь, что она не взаимна. Желание, соединенное с мнением, что желаемое будет достигнуто, называется Надеждой, а без такого мнения — Отчаянием. Любопытство Элпью к данному предмету было столь велико, что ей стало особенно приятно, когда Гоббс заметил, что именно любопытство отличает человека от животного.

— Пригнись! — прошипела графиня, отвернувшись и буквально уткнувшись в грудь Элпью.

— Где он, мадам? — Элпью приготовилась бежать. — В какой стороне?

— Он? — Графиня покачала головой. — Нет, это отвратительная старая карга, Гонория Бастл. Мы вместе ходили в школу, Элпью. Как ты знаешь, меня зовут Анастасия. Дорогая Гонория убедила всех называть меня Нэсти-Эсс. [6]Ненавижу эту женщину. Отойдем вон туда, Элпью.

Графиня повернулась спиной к бурлящей толпе и поспешила в тень у реки.

— Но лекция, мадам! — Элпью следовала за ней. — Нам в другую сторону.

Раздираемая противоречивыми чувствами, графиня оглянулась на блестящее сборище.

— Ты права. Тогда скажешь, когда она войдет в зал. Мне невыносимо столкнуться с этой седой старой гарпией.

— Горяченькие! С дымком! — Освещаемый оранжевым светом жаровни мужчина продавал у Водных ворот имбирные коврижки. — Горячие коврижки. Полпенни кусок.

— Подождите здесь, миледи, а я проберусь вперед и найду этого Сиббера с билетами.

Графиня кивнула и устроила целое представление из покупки полупенсового куска горячей коврижки, чтобы объяснить, почему она не рвется в здание вместе с остальной толпой.

Элпью протискивалась сквозь давку. По гербам на дверцах карет она видела, что, помимо известных актеров, здесь собрались и представители аристократии. Она наблюдала, как люди шумно приветствуют друг друга. Сколько крика и смеха. Как там у Гоббса? Гримаса Внезапной Радости?

Леди Бастл маячила впереди. С написанным на лице презрением она, прихрамывая, вошла в фойе концертного зала, где ее энергично приветствовал высокий тучный мужчина с внешностью богатого фермера.

Элпью пробилась поближе. Около дверей теснилась группа бедно одетых людей, тянувших руки, чтобы коснуться юбки или камзола проходящих актеров. Некоторые из них протягивали букеты цветов и письма. Одна из женщин буквально бросилась на актера, чтобы поцеловать его в щеку. Он лишь улыбнулся и, слегка помахав толпе, вошел внутрь, где, как заметила Элпью, насухо вытер щеку платком.

Элпью дивилась преданности, написанной на лицах окружающих. Судя по виду этих людей, некоторые из них не могли позволить себе хорошей обуви или еды и, однако же, повергали себя к ногам этих пустых, тщеславных существ, называемых актерами.

Она с усилием протолкнулась еще на несколько футов вперед.

— А я уж думал, что вы не придете, — раздался позади нее мягкий голос. Элпью обернулась и встретилась глазами с Сиббером, который стоял с двумя билетами в руке. — Надеюсь, ваша напарница-писательница с вами?

— Ее соблазнил аромат горячей имбирной коврижки. — Элпью взяла билеты. — Она сейчас подойдет.

— Смотрите! — закричал стоящий рядом фанатик. — Это сэр Новая Мода!

Шумная толпа окружила Сиббера. Он достал из кармана горсть леденцов и принялся раздавать возбужденным поклонникам.

Один мужчина, взяв конфету, запустил ею в Сиббера, больно ударив того по лицу.

— За Анну! — крикнул мужчина. — Милая Анна! Любовь моя.

С застывшей улыбкой Сиббер потащил Элпью прочь, к лестнице, ведущей в Йорк-Билдингс.

— Кто такая Анна?

— Коллега-актриса. — Сиббер втолкнул ее в фойе Музыкальной комнаты. — Надеюсь, будет сегодня выступать.

— А сэр Новая Мода? — Элпью высвободила руку из его пальцев.

— Это роль, которую я играл в прошлом сезоне. Имел значительный успех. Между прочим, я сам ее и написал.

— А конфеты? — Элпью была заинтригована. Казалось, что мистер Сиббер пришел подготовленным к приставаниям фанатиков театра.

— Это публика, которая меня кормит. Поэтому я делаю все возможное, чтобы оставаться с ней в хороших отношениях. — Сиббер протиснулся сквозь плотный слой людей. — Мы должны подождать внутри, если хотим избежать этих невыносимых приставал.

Элпью потихоньку осмотрелась и увидела широкий зад леди Бастл, протиснувшийся в дверь, ведущую в концертный зал.

— Вы идите. — Она повернулась и помахала со ступенек графине. — Я должна дождаться свою госпожу.

Графиня ковыляла, раздвигая толпу.

— Мистер Сэмен! — громко окликнула она Сиббера. — Как приятно снова с вами встретиться!

— Сиббер! — Он поцеловал графине руку. — Это мне приятно вас видеть. Этим вечером вы просто ослепительны, миледи.

Элпью глянула на свою хозяйку — белила на ее лице были испещрены не только трещинами, но и черными крапинками — копотью от углей торговца имбирными коврижками. Одна из нарисованных бровей размазалась, так что казалось, будто графиня хмурится, а ее парик, залихватски съехавший набок, еще и низко надвинулся на лоб.

Сиббер источал улыбки и лебезил сверх всякой меры. Элпью стало интересно, какую цель он преследует.

— Так вы нашли в Тауэре, что искали, сэр? — Один из зрителей, пытавшийся протиснуться внутрь, толкнул графиню, и она упала в объятия Сиббера.