Дочери страха - Елена Донцова Страница 6

Ульяна мгновенно воспрянула духом, даже порозовела от удовольствия. И с чего она взяла, что предок вызвал ее, чтобы наорать и чего-нибудь лишить? Возможно, на этот раз разговор пойдет о чем-то хорошем. Вдруг отец решил спонсировать фильм с Мэтом в главной роли? Она как-то намекала отцу, что хотела бы попробовать себя как спонсор и режиссер какого-нибудь блокбастера.

– Разговор у нас сегодня будет очень серьезный, – предупредил отец и начал мерить кабинет шагами. Он всегда разговаривал с дочерью на ходу.

– Слушаю, папа, – скисла девушка. Нет, ничего хорошего вид отца не предвещал. Да еще мать как-то странно смотрела на нее при прощании…

Отец на секунду застыл на месте, глянул на Улю исподлобья с таким выражением, что по спине ее пробежал легкий холодок озноба.

– Знаешь ли ты, что в пору своего детства я увлекался творчеством Раджа Капура? Был такой индийский режиссер. Не слыхала?

– Нет…

– Да не важно, собственно, – махнул рукой отец. – Особенно впечатлил меня фильм «Бродяга». Его главный герой-судья свято верил, что сын порядочного человека в любых условиях будет порядочным человеком, а сын вора – вором. Но случилось так, что его родной сын вырос в трущобах и стал вором. И однажды предстал перед отцовским судом.

Отец замолчал и посмотрел на Улю так, словно ожидал от нее какой-нибудь реакции на его рассказ. Теряясь от столь необычного вступления, она выдавила из себя:

– Прикольно…

А потом спросила торопливо, испуганная неприятной догадкой:

– А что, у нас дома что-то пропало? Честное слово, пап, я ни при чем, я и дома давно не была!

– Молчи уж лучше, – махнул рукой отец. – О другом речь. С годами я обнаружил, что эта теория и в моей душе нашла мощный отклик. Конечно, не в таком радикальном виде. Не важно, кто кого родил. Но я полагал, что ребенок, воспитанный в приемлемых условиях, у нормальных родителей, просто не имеет возможности ступить на кривую дорожку. Когда начались проблемы с тобой, я был уверен, что это проблемы роста, и через пару лет от них не останется и следа…

«Началось», – тоскливо подумала Ульяна.

– Нечего и говорить о том, что я ошибался. За семь лет нам с матерью удалось ценой огромных усилий купировать лишь самые серьезные проблемы. Да, ты не сидишь на игле и не угодила за решетку. Но едва ли этот факт может служить родительской отрадой. Ты ухитрилась ничего не взять ни от меня, ни от матери, и нет ни малейшей надежды, что это произойдет позднее. Нет, я сознаю, конечно, – отец вскинул руки, – что ты выросла в тяжелых условиях. Не нужно гримасничать, я не шучу, а искренне считаю худшими условиями для человеческого роста ситуацию, в которой ни за что не нужно бороться. И тут есть моя доля вины перед тобой. Но отчего же множество ребят, выросших в сходных с тобой условиях, сумели справиться с этим, выучились в институтах, независимо от родителей начали карьеру?

– Я тоже начну, – утомленная столь долгим монологом, оживилась Ульяна. – Ты только помоги мне немного. Я могла бы вести свою программу, например…

– Помоги, помоги! – раздраженно перебил ее отец. – А ты хоть раз поинтересовалась, как я достиг всего того, чем ты так беззастенчиво владеешь? Мне-то кто помогал? Впрочем, вижу, тебе снова становится скучно, поэтому возвращаюсь к главной теме нашей беседы. Так вот, настал момент, когда я усомнился, что ты на самом деле – моя дочь. Я не находил в тебе ни малейшего намека на мое упорство и трудолюбие. Заподозрить твою мать в измене – невозможно! Тем более что в тебе я не обнаруживал ничего и от матери: ни ее благородства, ума, такта, ни-че-го! Это заставляло задуматься.

Уля сидела затаив дыхание – и уже совершенно ничего не понимала. Отец вроде бы и не ругал ее, но с каждой секундой ей делалось все неспокойнее. У отца такой голос, будто она сотворила что-то ужасное, чему не может быть прощения. Кажется, на этот раз дело не ограничится урезанием ее месячного бюджета. Понять бы хоть, за какие грехи.

– Полгода назад наш домашний врач взял у тебя кровь якобы для контроля за тем, не вернулась ли ты к своим детским шалостям. На самом деле я заказал генетическую экспертизу. Так вот, она показала, что ни я, ни моя жена ни имеют к твоему рождению никакого отношения. И сегодня я пригласил тебя, чтобы сообщить об этом прискорбном для тебя факте.

Отец замолчал. Молчала и Ульяна. Не потому, что была ошарашена, – просто не поняла последних фраз отца. Про анализ крови услышала. Но ведь она и сама знает, что больше не принимает всякую дрянь, значит, в этом плане все в порядке. Отец должен быть ею доволен. Почему же он смотрит на нее таким чужим и холодным взглядом?

– Ты понимаешь, что я сейчас сказал? – выждав минуту, спросил отец.

– Нет, – честно призналась девушка.

Тогда отец приблизил к ней свое лицо, вперил взгляд в ее зрачки и произнес четко, едва ли не по слогам:

– Ты – не наша дочь, понимаешь?

Уля постаралась собрать мысли в кучку, зажмурилась, мотнула головой и, ощущая сильнейшее утомление от умственной деятельности, спросила:

– И чего?

Отец отошел к окну, коротко вздохнул:

– Вопрос совершенно в твоем духе. Я бы на твоем месте спросил: как это получилось? Впрочем, я и на своем месте провел полное расследование. К сожалению, семнадцать лет назад жизнь нашей семьи была совсем иной, не было тех возможностей, что появились с годами. Надя рожала в самом обычном роддоме. Похоже, не было никакого злого умысла: детей банально перепутали.

– Значит, – спросила Уля, в голове у которой что-то стало проясняться, – у меня есть сестра? Ты ее нашел, да, папа?

– Вы не сестры, – одернул ее отец. – Да, нашел.

– И… чего, она будет жить теперь с нами?

– Ульяна, давай с тобой сразу уточним ситуацию. Безусловно, наша настоящая дочь будет жить с нами, если сама того захочет. А вот тебе с сегодняшнего дня придется начинать самостоятельную жизнь. Конечно, ты можешь навещать нас, советоваться по каким-то вопросам… Я также намерен выплачивать тебе некоторое пособие, по крайней мере, до того момента, пока не начнешь работать или не выйдешь замуж…

– Что?! – завопила Ульяна, осознав, наконец, весь ужас ситуации. – Ты хочешь просто вышвырнуть меня из дома? Папа, да ты с ума сошел! Ты что, не можешь содержать нас двоих? Разве я виновата, что меня с кем-то там перепутали?!

Отец молчал, и Ульяна совсем перепугалась. Ее бросило в жар, капельки пота поползли по коже, глаза защипало.

– Да тебя журналисты сожрут, если ты так поступишь! – теряя над собой контроль, закричала она. – Напишут, что ты каких-то чужих оборванцев из дерьма вытягиваешь, а родной дочери, которая вдруг оказалась неродной, не можешь обеспечить нормальную жизнь. Да от тебя твои партнеры по этому идиотскому движению на фиг отвернутся! С тобой сотрудничать никто не захочет, вот!

Не стоило этого говорить. У отца в глазах замерцали переливчатые льдинки – верный признак, что он очень раздражен. Сквозь плотно сжатые губы он будто выплюнул в ее сторону: