А кому сейчас легко? - Люся Лютикова Страница 6

– Потому что вам следовало обращаться к нам в течениедвух недель после увольнения, – назидательно сказала бюрократка.

– Вчера как раз было две недели.

– Вот и надо было приходить вчера! – огрызнуласьтетка. – А сегодня поезд ушел.

Она вела себя так, будто платила пособие из собственногокармана. Хотя кто знает, может, им дают премию за экономию бюджетных средств?

– Я слышала, что центр занятости может отправить наобучение… – закинула я удочку.

Чиновница посмотрела на меня как на инвалида умственноготруда:

– С какой стати государство должно вас переучивать? Увас вполне востребованная профессия.

– Просто я давно мечтала стать психологом…

– В чем проблема-то? – фыркнула тетка. –Платите деньги и учитесь. При желании можете даже в Англию поехать, в Оксфорд!

Эта мысль показалась ей настолько смешной, что она мерзкозаквакала. Отсмеявшись, бюрократка принялась вбивать информацию обо мне вкомпьютер. Работала она медленно, по клавиатуре стучала двумя указательнымипальцами. Я подумала, что в отличие от нее владею слепым десятипальцевымметодом печати, однако особого удовлетворения эта мысль мне не принесла.Несмотря на все мои блестящие навыки, я была безработной, а эта тетка, судя повсему, крепко сидела в своем кресле.

– Вот список вакансий по вашей специальности… –Чиновница вынула из принтера листок и протянула мне.

Ого, целых восемь предложений! Надо же, оказывается,журналисты востребованы даже в период глобального кризиса! И тетка эта крупныйпрофессионал: отыскала где-то целую кучу вакансий. Может, зря я относилась кней с предубеждением?

Поблагодарив свою спасительницу, я направилась к выходу.

– Приходите через неделю в это же время, –буркнула женщина на прощание. – И не опаздывайте, иначе лишу пособия.

Однако я искренне надеялась, что ее услуги мне больше непонадобятся. Ведь если я прямо сегодня устроюсь на денежную работу, к чему мнекопеечное пособие?

Из центра занятости я кинулась домой, чтобы сразу же начатьзвонить по вакансиям.

Первое объявление было такое: «Новый молодежный журналнабирает ведущих рубрик, возраст 18–28 лет, опыт работы от полугода. Зарплатаот 7 тыс. руб.». Меня настораживали два момента: возраст и зарплата. Япревышаю лимит на четыре года, казалось бы, не страшно, но если у работодателяесть устойчивые предубеждения против «старичков», каким бы прекраснойжурналисткой я ни была, на работу меня не возьмут. И второй момент: зарплатупредлагали уж очень маленькую. Впрочем, неизвестен и объем работы. Вдруг за этиденьги всего-то и надо, что раз в месяц написать три страницы веселенькоготекста?

Я набрала указанный в объявлении телефон, однако по немуникто не отвечал. Я позвонила по второй вакансии: экономическому еженедельникутребовались обозреватели, зарплату обещали от двадцати пяти тысяч рублей.Однако секретарша, которая взяла трубку, меня огорошила:

– Нам нужен человек с двумя высшими образованиями: профильнымэкономическим и журналистским. Вы соответствуете этому требованию?

Пришлось признать, что нет.

По третьему объявлению («общественно-политической газететребуются журналисты») ответила истеричная дама.

– Нет здесь никакой газеты! – закричала она втрубку. – Это номер квартиры, не звоните сюда больше! Достали уже!

– Извините, – пробормотала я и отключилась.

Может, оно и к лучшему, ведь я абсолютно не разбираюсь вполитике.

По четвертому номеру мне сообщили, что вакансия репортеразакрыта еще месяц назад. В пятом журнале заявили, что в связи с кризисом ониприостановили набор персонала. Шестой номер молчал, как и первый. По седьмому ивосьмому я не стала звонить сама: журналистов искали православная истуденческая газеты. По собственному опыту я знаю, что и та, и другаярассчитывают, что люди будут трудиться у них «за идею». Как только тызаикнешься о гонорарах, тебя обвинят во всех смертных грехах и уволят.

Наконец первый номер все же отозвался.

– Сколько-сколько лет?! – переспросил мальчишечийголос, который представился главным редактором. – Досвидос, бабуля!

Итак, весь список, полученный мною в центре занятости,оказался «пустышкой».

Я даже не успела толком расстроиться, потому что в дверьпозвонили.

– Кто там?

– Судебные приставы, – ответил мужской голос.

Я посмотрела в глазок и наткнулась на служебноеудостоверение с фотографией. Удостоверение исчезло, а взамен я увидела троихмужчин, двое из которых были в синей форме. Я робко приоткрыла дверь:

– По какому поводу?

Мужчина в костюме и легкой дубленке нараспашку с напоромзачастил:

– Лютикова Людмила Анатольевна? Я адвокат АркадийМирошник. Приставы явились по постановлению суда, согласно которому всеимущество, находящееся в данной квартире, должно быть описано и арестовано.Квартира тоже будет арестована и опечатана до окончания судебныхразбирательств.

– О чем вы? Какие судебные разбирательства?

– Позвольте нам все-таки войти.

Я распахнула дверь, и мужчины прошли в холл. АркадийМирошник вытащил из кожаного портфеля бумагу:

– Вот постановление суда, ознакомьтесь.

От волнения строчки плясали у меня перед глазами, я с трудомразбирала юридическую абракадабру. Но как бы мало я ни понимала в законах,все-таки смекнула, что дело нечисто:

– Подождите, если решение суда было вынесено вотношении моего имущества, почему я узнаю об этом последней? Почему я неприсутствовала ни на одном судебном заседании?

– Мы неоднократно высылали вам повестки, но вы неявлялись, – бодро ответил адвокат.

Мирошник носил тонкие усики, которые делали его похожим нагероя-любовника из французского водевиля.

– Лжете, я не получала ни одной повестки!

– Людмила Анатольевна, теперь поздно разбираться,получали или нет. Есть решение суда, и вы обязаны ему подчиниться. Приставывыполняют свой служебный долг, у них сегодня еще много работы, так что давайтене будем затягивать дело. – Аркадий кивнул мужчинам: – Приступайте!

– Стойте! – Я преградила незваным гостям дорогу,встав в дверном проеме и вытянув руки в сторону. – Пока с бумагами неознакомится мой личный юрист, я вас дальше не пущу! Только через мой труп!

То ли упоминание о личном юристе произвело впечатление, толи вид у меня был решительный, но приставы замялись. Я с удивлением обнаружила,что у них нормальные человеческие лица, один был уже в возрасте, где-то запятьдесят, второму около тридцати. Тот, что постарше, смотрел на меня ссочувствием, в глазах молодого светилось любопытство.