Посмотреть в послезавтра - Надежда Молчадская Страница 6

Кот растянулся на деревянном полу возле печи; луч света, пробирающийся сквозь оконное стекло, грел Ваське спину.

– А продукты где берете?

– Федька по записке привозит с другой деревни – колгосп называется. Пензии хватат, слаба умом с детства, жалеют меня.

– Я, пожалуй, прогуляюсь.

– Конешно, сегодня выходной для всех – воскресеньем называется.

Вышел со двора. Пять обветшалых домиков замыкали круг, утрамбованная дорога, разделяющая дом Авдотьи и соседей, вела в неизвестность. Полная тишина вокруг. Кого я буду прививать в этом Богом забытом месте?… На этом мой променад закончился. Вернувшись, зачем-то закрыл за собой покосившуюся калитку. Возникло странное ощущение полного одиночества и никчемности.

Решил изучить Авдотьино «поместье». На заднем дворе картинка вырисовывалась повеселее. Посередине стояла яблоня, возле нее размещалась железная кровать с облупившейся зеленой краской; на ней сушились два тулупа, деревянная будка, сколоченная из реек, стояла в стороне, плотно окруженная бурьяном. С размаху завалился на кровать, металлическая сетка прогнулась под моим весом, и я ударился копчиком о землю. Появилось неприятное ощущение в тазобедренном отделе. Подняться с этого ложа было непросто, – ухватившись руками за спинку кровати, попытался подтянуться, при этом железная подпорка отвалилась и ударила меня по голове. Вот это выходной выдался у меня – сплошные травмы. Слияния с природой у меня не вышло.

Прилепив спинку на место, решил вернуться в избу, а то, не дай Бог, стану третьим калекой вместо кота. Не доходя до угла дома, отчетливо услышал телефонный звонок, доносившийся из будки. Это еще что за колокольня? Любопытство взяло верх, решил вернуться и проверить внутреннее содержание постройки. Раздвигая руками бурьян, пробрался к будке, открыл дверцу и увидел телефонный аппарат, ничем не отличавшийся от московских. Вот тебе и садочек! Трезвон не прекращался, я снял трубку и услышал какой-то неприятный скрежет. Машинально повесил трубку. Почувствовал легкое головокружение, что-то теплое покатилось по правой щеке. Приставив ладонь к уху, увидел, как маленькая струйка красной жидкости стекает по руке к локтю и падает на землю. Испугавшись вида собственной крови, побежал в дом.

– Авдотья Лукинична, посмотрите, что-то с ухом, может, расцарапал нечаянно.

– Все может, присядь пока.

Она достала с полок банки, бросила несколько щепоток порошка в кружку, залила кипятком, намочила полотенце водой, обтерла кровь, свернула из марли трубочку, дунула на нее, аккуратно засунула в ушную раковину. Встала позади меня и начала шептать что-то в затылок. Через минуту вынула тампон – на удивление, кровь остановилась.

– До свадьбы заживет. Выпей отвар, горечь одна, ну ничаво – полегчает.

Медленно отпивая из кружки горячую отраву, я не мог понять, как я, ученый человек, беспрекословно подчинился этой темной женщине.

– Таперича иди приляг на левый бок, поспать табе надо. Улегся в кровать в одежде и моментально заснул.

Мне снилась Вероника Всеволодовна – мама моей одноклассницы. Она впилась красным маникюром в мое правое ухо, теребила его, приговаривая: «Как ты посмел не съесть ни кусочка яблочного пирога!». Боль усиливалась. Я попробовал вырваться, но ничего не получалось, ее ногти как будто бы приклеились к уху. Я стал кричать: «Помогите!», но вокруг никого не было. Посмотрел на стены – висевшие африканские маски заржали, потом зашипели: «Так тебе и надо, сукин сын, это тебе за непослушание». Дернулся в сторону изо всех сил, боль прошла. Посмотрел на Веронику Всеволодовну – в ее левой руке осталось мое ухо.

– Это вам для коллекции, – закричал, выбежал из квартиры и понесся вниз по лестнице. На улице никого не было, город словно вымер, я не знал, куда идти. Где мой дом? Я не мог вспомнить. Интуитивно побежал в сторону парка. Вдалеке на скамье сидела девушка; приблизившись, я узнал в ней одноклассницу Катерину.

– О, привет, Пьер Безухов. Вот, на, забери – нам чужого не надо!

Она протянула мне мое оторванное ухо. Схватив его, я побежал прочь от ехидного создания во плоти. Бежал без оглядки, силы стали покидать меня, споткнулся, из руки вывалилось ухо и покатилось вперед.

– Подожди меня! – стал кричать во все горло, но оно продолжало катиться, пока совсем не исчезло. Подняться я не мог, и от бессилия заплакал.

* * *

– Володенька, просыпайся!

Нежный, как будто родной, голос шептал в мое оторванное ухо:

– Просыпайся!

Открыл глаза – передо мной стояла Авдотья Лукинична.

– Пора вставать, нельзя спать с отваром долго. Как бедовая твоя головушка?

– Спасибо, намного лучше.

До сих пор не мог понять, это сон или я действительно проснулся.

– Вот выпей, – она протянула кружку, – силы вернутся к табе, полежи еще маненько.

Я выпил содержимое, Авдотья улыбнулась и вышла. Вспомнил сон, схватился за правое ухо – оно было на месте. Надо же, приснится же такое… Через некоторое время почувствовал прилив сил и легкий голод. Медленно поднялся и пошел на кухню. Авдотья кружила возле печи. Я сел за стол и терпеливо ждал приготовленный деревенский обед. Пахло вкусно, слюна начала интенсивно выделяться.

– А что за аппарат у вас в саду?

«Это, конешно, одно название – сад, если учесть наличие в нем всего одного дерева», – подумал я.

– Ты это про чудо-звон спрашиваш? Так давно он у мене, еще с тех пор как постоялец жил. Годков двадцать с лишним минуло. Дохтур знающий был. В один день выстроили энтот срам, тянули какие-то веревки, весь сад опосля и сгинул. Одна горемыка-яблонька осталась.

– Так ей повезло, – решил приободрить хозяйку.

– Еще как! Осталось ей тольки с бурьяном шептаться. Деревьям, Володя, обчество надобно. Одно дерево – это как сирота. Ведь оно может веками выстоять на одном месте. Веселья мало… Хошь, попробуй, постой с ней рядом, на скольки табе хватит?

– Вы считаете, что деревья способны чувствовать?

– Не знаю, неученая, чувствую я так, вот и весь сказ.

– Что с вашей деревней произошло?

– А хто ее знает, вымерли все.

– Семья у вас была?

– Думаю, что была, не от Святого же Духа я появилась. Последнее время память меня подводит.

– Страшновато, наверное, здесь одной жить?

Авдотья рассмеялась: «Скажешь тоже, от умора от табе. Кого страшиться? Леньку, што ли, пришибленного иль кота Ваську? Бога надо бояться, – Авдотья перекрестилась, – а больше некого».

В дверь постучали, от неожиданности я вздрогнул.

– Здрасте!

Пожилой мужчина невысокого роста снял с головы фуражку и поклонился в мою сторону.