Записки «черного полковника» - Сергей Трахимёнок Страница 6

Получаю литерные дела. Расписываюсь в них, начинаю знакомиться. Если учесть их объем, то времени на это уйдет много, а нужно еще успеть заняться вопросником, так как утром Ефимов убывает.

Тут нужно сказать несколько слов о Ефимове. Был он педант страшный, чем и гордился, но одновременно у него почти полностью отсутствовало чувство юмора. Он понимал это и пытался компенсировать тем, что записывал шутки коллег и, наверное, на досуге пытался понять, почему же они вызывают смех.

Время от времени Ефимов имитировал наличие у него означенного чувства, рассказывая записанные им анекдоты. Иногда это получалось хорошо, и собеседник не догадывался о том, что сам рассказчик плохо понимает то, о чем говорит. Иногда рассказанный анекдот выглядит совершенно несмешным, хотя Ефимов воспроизводит его слово в слово, но теряет или не понимает, что к словам нужны еще и подтекст, и интонации, да и еще что-то такое, что трудно поддается осмыслению.

…В справке об оперативной обстановке много лишнего. Она предназначена для человека, который приходит на данный участок впервые. Приходится пробегать все, что написано, по диагонали.

Вот статистика количества представителей спецслужб в Берлине. Вот выводная информация о том, что «в силу сложившихся исторических и геополитических обстоятельств, в послевоенные годы Берлин стал одним из мировых центров шпионажа».

Ничего удивительного. До Первой мировой войны таким центром была Вена. Затем ее эстафету принял Берлин. В годы Второй мировой войны этот центр переместился в Цюрих, где наружные службы всех европейских разведок знали в лицо своих визави.

Разумеется, главным европейским резидентом американской внешнеполитической разведки был, как у нас говорили, начальник Управления стратегических служб Ален Даллес. Он в апреле 1945 г. вместе со своим аппаратом перебрался из швейцарского Цюриха в немецкий городок Гейдельберг.

Когда-то УСС Госдепартамента США было маленькой копией СИС, фактически младшим, даже не братом, а братиком Сикрет Интеллидженс сервис, созданной еще в начале века. Сравнялись по потенциалу они где-то к пятидесятым годам, уже после того как на базе, в том числе и УУС, было создано Центральное разведывательное управление.

Несмотря на то, что штаб-квартира ЦРУ размещалась в Гейдельберге, часть аппарата и руководство перебрались в Берлин и обосновались в особняке на улице Ференверг в пригороде Далем, бывшей резиденции фельдмаршала Кейтеля. Здание было с весьма интересной архитектурой и имело три подземных этажа. Иногда это здание называли Берлинской оперативной базой (БОБ).

Начав в сорок пятом году с традиционных разведывательных опросов, уже с осени БОБ стала приобретать регулярных информаторов из числа немцев и граждан других государств. Определилось и главное направление в создании оперативных позиций: установление контактов с офицерами Вооруженных сил Восточной Германии и командирами и рядовыми Красной в то время армии.

БОБ, в состав которой входили секретная разведка (СР) и контрразведка (Х-2) занималась сбором информации о политических и социальных процессах как в собственной оккупационной зоне, так и на территории западных союзников, однако в первую очередь — на территории советской зоны оккупации.

Соответственно и наши структуры безопасности противодействовали им по линиям разведки и контрразведки. Кроме того, после войны были и специфические направления работы: розыск нацистских преступников и представителей карательных органов Третьего рейха, борьба с остатками нацистского подполья, а также эмигрантскими организациями, которые проводили подрывную работу против СССР или использовались в качестве прикрытия для деятельности разведки.

Здесь нужно отметить, что термин «подрывная деятельность» понятен только для специалистов, да и то в том случае, если его условно разделить на три направления: сбор разведывательной информации или чистая разведка; материальный или непосредственный подрыв (к коему относятся уничтожение в натуре ресурса противника); так называемое оперативное обеспечение, то есть сбор информации, которая впоследствии обеспечивает работу по первому и второму направлениям.

Отсюда и конструкция составов преступлений в Уголовном кодексе того времени.

Статья 58—1 содержала определение контрреволюционного преступления: «Всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции».

Обычное для всех стран государственное преступление, далее оно разбивалось, как говорят специалисты по уголовному праву, на конкретные объекты, которым преступлением причинялся вред.

Это были наличествующие во всех государствах: измена Родине, вооруженное восстание, совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти, диверсии, антисоветская агитация и пропаганда, шпионаж, саботаж.

Правда, санкции за многие квалифицированные составы [3]были предельно жесткими, иногда безальтернативными [4]. Была необоснованно повышена ответственность военнослужащих, она была одинаковой и в мирное, и в военное время, а также, по сути дела, существовало объективное вменение [5]в случаях привлечения к ответственности членов семей изменников Родины. Но, если оценить ту блокаду СССР, которая была организована после семнадцатого года ведущими мировыми державами, а также предвоенное, военное и послевоенное время, то все это не кажется неадекватным военно-политической обстановке.

Это потом, в семидесятые, когда кровью и трудом предыдущих поколений было построено защищенное общество, все стали говорить о чрезмерной жестокости государственных мер в отношении тех, кто этот строй разрушал или пытался разрушить.

Не нужно забывать, что против нас кроме американцев работали разведорганы, которые действовали с позиций штабов оккупационных войск Франции, а особенно Британской империи (английские, канадские, австралийские и парашютной бригады еврейской общины Палестины) и даже нелегальная разведывательная резидентура Хаганы, которая в начале пятидесятых стала основой резидентуры Моссад [6], особенно укрепившейся после прихода к ее руководству Иссера Хартеля, который, став главой Моссад, добился от Бен Гуриона увеличения бюджета органа в десять раз. Хартель был выходцем из Советского Союза, стиль его руководства был предельно авторитарен. Его подчиненные говорили, что если бы он остался в СССР, то стал бы руководителем КГБ и съел бы Берию на завтрак, не поперхнувшись…