Королева Юга - Артуро Перес-Реверте Страница 6

Затуманенными глазами Тереса обвела комнату, стараясь сообразить, не забыла ли еще чего-нибудь.

Сердце у нее колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет наружу через рот. Она подошла к окну, оглядела улицу, которую уже начинали окутывать вечерними тенями сумерки, тележку торговца блинчиками, освещенную электрической лампочкой и раскаленными углями жаровни. Потом зажгла сигарету и, нервно затягиваясь, сделала несколько шагов по комнате. Ей нужно уходить отсюда, но куда — она не знала. Ясно только одно — нужно уходить. Когда она оказалась у дверей спальни, ее взгляд упал на телефон, и в голове мелькнуло: дон Эпифанио Варгас. Он был славным парнем, этот дон Эпифанио. Работал с Амадо Каррильо в золотые времена воздушных мостов между Колумбией, Синалоа и Соединенными Штатами и был хорошим крестным отцом для Блондина — не кидал, всегда выполнял, что обещано, — пока не начал вкладывать деньги в другие дела и не ударился в политику. Тогда самолеты стали ему не нужны, и летун Давила нашел себе новых хозяев. Собственно говоря, дон Эпифанио предложил ему остаться, но Блондин любил летать — пусть даже не для себя самого, а для других. Дон Эпифанио отнесся к этому нормально и даже одолжил денег на новую «Сессну» — после того, как старая разбилась при экстренной посадке в горах, груженная тремя сотнями килограммов кокаина в пакетах, тщательно обмотанных клейкой лентой. Сверху кружили два самолета федеральной полиции, на дорогах было зелено от солдат в полевой форме, завывали сирены, орали мегафоны, и сквозь весь этот адский шум пробивался грохот очередей Р-15 [13].

Блондину — у него была сломана рука — насилу удалось тогда уйти от преследования; сначала представителей закона, потом и хозяев груза, которым ему пришлось доказывать с газетными вырезками в руках, что вся партия конфискована правительством, трое из восьми парней, встречавших его в условленном месте, погибли, прикрывая взлетно-посадочную полосу, и донес о прибытии груза один тип из Бадирагуато, сотрудничавший с федералами. Болтун окончил свои дни со связанными за спиной руками и пластиковым пакетом на голове — так же, как его отец, мать и сестра; наказывая предателей, мафия всегда действовала основательно, — а Блондин, освобожденный от всех подозрений, благодаря дону Эпифанио Варгасу смог купить себе новую «Сессну».

Загасив сигарету и оставив сумку раскрытой на полу у изголовья кровати, она достала записную книжку, положила на покрывало и некоторое время сидела, не отрывая от нее глаз. Упаси тебя бог даже смотреть на нее; Тереса помнила эти слова. Вот она, эта чертова книжка этого чертова пижона, который сейчас отплясывает с Безносой, а она, как распоследняя дура, сидит тут — этакая послушная девочка — и не открывает ее.

Не трогай, говорило ей что-то вроде внутреннего голоса. Возьми, раскрой, настаивал другой. Если цена этой штуки — твоя жизнь, узнай, чего она вообще стоит. Чтобы набраться смелости, она достала пакет с кокаином, пропорола ногтем пластик, зацепила немного порошка и, поднеся к носу, глубоко вдохнула. Мгновение спустя, ощутив, как просветлело в голове и обострились чувства, она снова пристально посмотрела на записную книжку и наконец раскрыла ее. Имя дона Эпифанио тоже значилось там — вместе с другими, лишь при беглом взгляде на которые мурашки побежали у нее по спине:

Коротышка Гусман, Сесар Бэтмен Гуэмес, Эктор Пальма… Номера телефонов, места встреч, имена связных и партнеров, цифры и шифрованные записи, смысл которых от нее ускользал. Тереса продолжала читать, и мало-помалу пульс ее все более замедлялся, пока она не застыла, будто превратившись в лед. Упаси тебя бог даже смотреть на нее, снова вспомнила она, содрогнувшись. Черт побери. Теперь она понимала, почему. Дело обстояло гораздо хуже, чем она себе представляла.

И тут она услышала, как открывается дверь.

* * *

— Смотри-ка, Поте, кого мы застукали. Вот это да!

Улыбка Кота Фьерроса сверкала, как лезвие мокрого ножа, — влажная опасная улыбка наемных убийц в американских фильмах, где наркобандиты всегда смуглые, с типично латиноамериканской внешностью и зловещими лицами, в стиле Педро Навахи и Хуанито Алиманьи. Кот Фьеррос был типичным латино, смуглым и зловещим, словно он только что вышел из какой-нибудь песни Рубена Бладеса или Вилли Колона; вот только непонятно, намеренно он культивирует этот стереотип или это Рубен Бладес, Вилли Колон и американские фильмы вдохновляются такими типами, как он.

— Девчонка Блондина.

Киллер стоял, прислонившись к дверному косяку и засунув руки в карманы. Его кошачьи глаза, из-за которых его так и прозвали, не отрывались от Тересы, пока он обращался к своему напарнику, кривя угол рта в издевательской усмешке.

— Я ничего не знаю, — сказала Тереса.

Ее охватил такой ужас, что она едва узнала собственный голос. Кот Фьеррос дважды понимающе кивнул головой.

— Ну конечно, — сказал он.

Его улыбка стала еще шире. Он давно уже потерял счет мужчинам и женщинам, которые уверяли, что ничего не знают, — уверяли прежде, чем он убивал их, быстро или медленно, смотря по обстоятельствам, на этой земле, где насильственная смерть естественна: двадцать тысяч песо за рядового покойника, сто тысяч — за полицейского или судью, а бывает, что и бесплатно, если нужно выручить товарища. Тересе были известны все эти подробности: она хорошо знала и Кота Фьерроса, и его спутника — Потемкина Гальвеса, которого называли обычно Поте Гальвес или Крапчатый. На обоих были куртки, шелковые рубашки от «Версаче», джинсы и сапоги из кожи игуаны — все почти одинаковое, будто одевались они в одном магазине. Они служили наемниками Сесара Бэтмена Гуэмеса и частенько бывали у Блондина Давилы: товарищи по работе, они летали с ним в горы, сопровождая грузы, а также пили и гуляли вместе. Гулянки начинались еще днем, в «Дон Кихоте», когда деньги были совсем свежими и пахли тем, чем пахли, а заканчивались почти на рассвете в одном из городских «тэйбол-дансов» [14]— в «Лорде Блэке» и «Осирисе», где женщины отплясывали на столах нагишом, сотня песо за пять минут, двести тридцать, если в отдельном кабинете. Рекой лилось виски «Бьюкенен», затуманенные алкоголем мозги прочищались белым порошком, а «Лос Ураканес», «Лос Пумас», «Лос Бронкос» или какая-нибудь другая группа — с ними расплачивались стодолларовыми купюрами — распевала свои баллады: «Белая дорожка», «Горсть порошка», «Смерть федерала», посвященные тем, кто уже погиб, и тем, которым предстояло погибнуть.

— Где он? — спросила Тереса.

Кот Фьеррос негромко рассмеялся.

— Ты слышишь, Поте?.. Она спрашивает про Блондина. Ну надо же…

Он не отрывался от дверного косяка. Второй наемник покачал головой. Массивный, толстый, солидной наружности, с густыми черными усами и темными отметинами на коже, какие бывают у крапчатых лошадей. Держался он не так непринужденно, как его приятель, и когда взглянул на часы, жест его выражал нетерпение. А может, он чувствовал себя не слишком уютно. От движения руки полы его льняной куртки слегка разошлись, мелькнула рукоятка заткнутого за пояс револьвера.