Тень твоей улыбки - Мэри Хиггинс Кларк Страница 6

В тот вечер, сидя с коктейлем за привычным угловым столиком в «Нириз», Нэн опять затронула ту же тему.

– Пока ждала автобус, я видела, как доктор Моника шла по кварталу. День у нее выдался такой тяжелый, и я подумала, что ей, бедняжке, не позвонят папа с мамой и не утешат ее. Чертовски обидно, что у ее отца в свидетельстве о рождении были указаны лишь имена приемных родителей, Энн и Мэтью Фаррел. Настоящие родители наверняка постарались, чтобы он не мог их разыскать.

Сестры согласно закивали.

– Доктор Моника выглядит так шикарно! Ее бабка происходила, наверное, из хорошей семьи, может быть, американской, – подхватила младшая сестра Нэн, Пэгги. – Если в те времена незамужняя девушка беременела, ее отправляли куда-нибудь подальше, пока не родится ребенок, а потом, не найдя ничего лучшего, отдавали его на усыновление. А в наши дни если незамужняя девушка забеременеет, то начинает хвастать об этом в «Твиттере» или «Фейсбуке».

– Я знаю, что у Моники много друзей, – вздохнула Нэн, взяв в руки меню. – У нее удивительный талант привлекать к себе людей, но ведь это совсем другое, правда? Что ни говори, кровные узы важнее.

Сестры Нэн важно закивали в унисон, но Пэгги заметила, что Моника Фаррел – красивая молодая женщина и обязательно встретит кого-то, это лишь вопрос времени.

Когда эта тема себя исчерпала, Нэн захотела поделиться новым любопытным фактом.

– Помните, я рассказывала вам, что ту монахиню, сестру Кэтрин, собираются причислить к лику блаженных, потому что маленький мальчик, который должен был умереть от рака мозга, излечился после молитвенного обращения к ней?

Все они помнили об этом.

– Он был пациентом доктора Моники, так ведь? – уточнила Розмари, старшая сестра.

– Да. Его зовут Майкл О’Киф. Наверное, церковники полагают, у них достаточно свидетельств, чтобы доказать, что исцеление этого ребенка – чудо. Только сегодня вечером мне удалось уговорить доктора Монику подтвердить хотя бы то, что, когда она сказала родителям о смертельной болезни ребенка, мать, не моргнув глазом, ответила: ее сын не умрет, потому что она начала молиться сестре Кэтрин.

– Если мать действительно так сказала, то почему доктор Моника не хочет свидетельствовать? – спросила Эллен, средняя сестра.

– Потому что она врач и ученый и по-прежнему пытается доказать, что для выздоровления Майкла от рака были веские медицинские основания.

У столика с картой меню в руке появилась Лиз, их официантка, проработавшая в «Нириз» тридцать лет.

– Заказывать готовы, девочки? – бодро спросила она.

Нэн нравилось приходить на работу в семь часов утра. Спала она мало, а жила в нескольких минутах ходьбы от частного кабинета Моники, в многоквартирном доме, куда переехала после смерти мужа. Раннее появление в офисе позволяло ей разобраться с почтой и заполнить бесчисленные документы по медицинской страховке.

Элма Доналдсон, медсестра, появилась в четверть девятого, когда Нэн рассортировывала только что доставленную почту. Эта красивая чернокожая женщина лет сорока, с проницательными глазами и доброй улыбкой, работала с Моникой с первого дня, как та открыла практику четыре года тому назад. Из них получилась превосходная команда медиков, связанных дружескими отношениями.

Сняв пальто, Элма сразу заметила озадаченное выражение на лице Нэн. Секретарь сидела за своим столом, держа в одной руке конверт, а в другой фотографию. Элма даже пропустила привычное приветствие.

– Что случилось, Нэн? – сразу спросила она.

– Посмотри-ка, – ответила Нэн.

Элма зашла за стол сзади и заглянула через плечо Нэн.

– Кто-то сфотографировал доктора с маленьким Карлосом Гарсия, – констатировала она увиденное. – Очень мило.

– Это пришло в пустом конверте, – сообщила Нэн. – Не поверю, чтобы отец или мать послали снимок без записки. И взгляни на это. – Она перевернула снимок. – Кто-то написал здесь домашний и рабочий адреса доктора. Мне это кажется ужасно странным.

– Может, тот, кто это послал, сомневался, каким адресом воспользоваться, – задумчиво произнесла Элма. – Почему бы не позвонить Гарсия и не узнать, не они ли послали?

– Держу пари, не они, – снимая трубку, пробормотала Нэн.

Розали Гарсия ответила сразу же. Нет, они не посылали фото и не представляют, кто мог это сделать. Она собиралась вставить в рамку снимок доктора с Карлосом и послать мисс Фаррел, но не успела еще купить рамку. Нет, она не знает домашний адрес доктора.

Когда Нэн передавала этот разговор Элме, вошла Моника. Медсестра и секретарь обменялись взглядами, и, когда Элма согласно кивнула, Нэн засунула фото в конверт и опустила его в ящик стола.

Позже Нэн призналась Элме:

– На нашем этаже живет отставной детектив из окружной прокуратуры. Хочу ему это показать. Помяни мое слово, Элма, с этим снимком что-то неладно.

– А у тебя есть право не показывать его доктору? – спросила Элма.

– Письмо адресовано «владельцу», а не ей непосредственно. Конечно, я покажу ей, но сначала мне хочется услышать мнение Джона Хартмана.

В тот вечер, позвонив соседу, Нэн направилась по коридору в его квартиру. Хартман, вдовец семидесяти лет с седыми волосами и обветренным лицом пожизненного игрока в гольф, пригласил ее войти, выслушав робкое объяснение, почему она его побеспокоила.

– Садитесь, Нэн. Вы меня не побеспокоили.

Он вновь уселся в мягкое кресло, рядом с которым на пуфе были кипой свалены газеты, и прибавил яркость торшера. Нэн пристально наблюдала за тем, как бывший детектив рассматривает фото и конверт, держа их кончиками пальцев, и заметила, что Хартман стал сильно хмуриться.

– Ваша доктор Фаррел не служит присяжным в каком-нибудь суде?

– Нет. А что?

– Это могло бы служить объяснением, но в моем деле это похоже на почтовое отправление, которое мы бы посчитали предупреждением. У доктора Фаррел есть враги?

– Ни одного.

– Это вы так считаете, Нэн. Вам следует показать ей этот снимок, а после я бы хотел с ней поговорить.

– Надеюсь, она не подумает, что я превышаю свои полномочия, – с тревогой произнесла Нэн, вставая. Но прежде чем уйти, сказала: – Единственное, что приходит в голову, так это то, что ей время от времени звонит один человек из Бостона. Его зовут Скотт Альтерман. Он юрист. Не знаю, что между ними произошло, но, когда он звонит в офис, она никогда не подходит к телефону.

– Вот с него и начнем, – сказал Хартман. – Скотт Альтерман. Немного покопаюсь в его связях. Меня считали весьма неплохим следователем. – Он задумался. – Доктор Фаррел – педиатр?

– Да.

– В последнее время она потеряла кого-то из пациентов? То есть не умер ли неожиданно чей-то ребенок, в чем родители могли ее обвинить?