Последний герой - Виталий Гладкий Страница 60

Развалившись в мягком кожаном кресле, босс задумался. За окнами послышался звонкий девичий смех, а затем громкий хлопок, похожий на выстрел.

Аркадий Михайлович в тревоге встрепенулся и даже привстал, но тут же успокоился и вернулся в прежнее положение. Он понял, что открыли бутылку шампанского.

Всего лишь…

Гараня и Фиалка сидели в своей пещере и тряслись от страха. Смерть прошла так близко от них, что они никак не могли успокоиться. Даже здесь, в по-домашнему уютном укрытии, им чудились свирепые глаза чудовища, которые, казалось, отделились от его тела и преследовали их до самой бухты…

То, что обезьяночеловек с ними не расправился, для Гарани и Фиалки было сродни выигрышу большой суммы в лотерею; им просто очень повезло. А такое везение бывает раз в жизни, и то у счастливчиков.

Монстр уже подошел к скалам, где они прятались, как неожиданно раздался рев рассерженного леопарда. А затем появился и сам зверь.

Это оказался не тот леопард, которого прикармливал Самусь. Зверь, появившийся возле идола, был выше и мощнее своего сородича и имел несколько иную расцветку шкуры. Это был настоящий царь острова, красивый и матерый самец в полном расцвете сил.

Леопард стоял и, глядя на обезьяночеловека, свирепо рычал почти не переставая. Создавалось впечатление, что он вызывал монстра на бой.

Наверное, их отношения и прежде не были безоблачными. Скорее всего, леопард, владыка звериного царства острова, никак не мог смириться с тем, что на его трон претендует какая-то обезьяна, пусть и громадных размеров.

Обезьяночеловек сразу забыл, зачем рыскал по плато. Он выпрямился во весь рост и начал бить себя кулаками в грудь, которая загудела, как пустая бочка. А затем монстр издал глухой горловой звук, отдаленно напоминающий членораздельную человеческую речь.

Видимо, он предупреждал леопарда о фатальных для хищника последствиях предстоящей схватки. Но зверь проигнорировал этот достаточно мирный призыв. Он был готов к битве не на жизнь, а на смерть и не собирался отступать.

Сражение, последовавшее за недолгим представлением, началось в вихревом темпе. Леопард, пытаясь добраться до горла монстра, кусался и царапал его тело когтями, а обезьяночеловек старался схватить зверя своими мощными руками, чтобы разорвать на куски.

Но леопард был чересчур хитер и опытен, чтобы позволить монстру смертельный захват. Он ускользал из его ужасных объятий, как угорь.

Так они постепенно удалились от скал, где притаились Гараня и Фиалка, а затем и вовсе скрылись в зарослях. Но шум борьбы еще долго слышался в естественном амфитеатре из скал, имеющем хорошую акустику.

Гараня не стал дожидаться, пока обезьяночеловек и леопард выяснят отношения. Спускаться было гораздо тяжелее, нежели карабкаться на скалы, и не раз у Гарани и Фиалки обмирало сердце, когда нога вместо уступа попадала в пустоту, но все же с грехом пополам они наконец очутились на плато и изо всех сил припустили к воде.

Фиалка бросилась в волны первой и с испугу поплыла не вдоль берега, а в открытый океан. Гараня едва догнал ее и повернул в нужном направлении. Теперь она совсем не обращала внимания на змей, количество которых не уменьшилось за то время, пока они были в святилище.

Когда они в конце концов очутились в своей бухте, то сразу же забились в пещеру, потому что страх перед монстром парализовал их волю. Они даже боялись спуститься на пляж, чтобы развести костер и приготовить себе ужин.

Им казалось, что обезьяночеловек, покончив с леопардом – а в победе монстра они почти не сомневались, – пойдет по их следу. Он вряд ли простит им то, что они осквернили своим присутствием его святилище.

Так думал Гараня, так думала и Фиалка. Но свои мысли они держали при себе, боясь высказать вслух…

Ночь показалась им бесконечной. Они лишь делали вид, что спали. А когда наступало временное забытье, мало похожее на сон, им снились кошмары.

Ранним утром, еще до восхода солнца, они все-таки спустились на пляж, и Фиалка приготовила завтрак. У них наступил период отката, когда после пережитой или мнимой опасности приходит покорность перед неизбежностью и безразличие к своей судьбе.

– Что будем делать? – первой не выдержала Фиалка, задав, что называется, животрепещущий вопрос.

– Если бы я знал…

– Он нас убьет, – глухо сказала Фиалка и вздрогнула.

– Может быть. Хотя… При первой встрече он меня не тронул. А мог бы походя размазать по камням.

– Ты думаешь, он оставит нас в покое? – с надеждой спросила девушка.

– Трудно сказать. Если мы не будем попадаться ему на пути и больше не станем соваться на плато – возможно.

– Теперь меня и под пистолетом не заставят туда идти, – сказала Фиалка. – Как вспомню…

– Да уж…

– Но как мы можем быть уверены, что больше никогда с ним не встретимся? Ведь он бродит где ему вздумается.

– Это вопрос. На который нет ответа.

– Тогда мы пропали. Господи… – Фиалка, закрыв лицо руками, тихо заплакала.

– Перестань, – уныло сказал Гараня. – Слезами нашей беде не поможешь.

– Извини… – Фиалка сходила к воде и умылась. – Ты прав. Плачь не плачь, а от своего не убежишь. Но мы в самой настоящей западне. И как из нее выбраться, не знаем. У меня вообще мысли путаются.

– Убежать бы отсюда… – Гараня бросил тоскливый взгляд на простирающийся до самого горизонта океан.

– А почему бы и нет?

– На чем? Будь у нас мачете, мы построили бы плот. Атак…

– Но в джунглях много поваленных деревьев. Мы можем их использовать.

– Вот именно – в джунглях. Попробуй притащи их к берегу. Там такие стволы – в два-три обхвата, да еще и с ветками. Для этого нужен трактор.

– Тогда надо забрать мачете у вора, – решительно заявила Фиалка.

– То есть украсть, – уточнил Гараня. – Силой мы этого сделать не сможем. Они оба здоровые лбы, не чета нам.

– Значит, украдем. – Лицо Фиалки горело вдохновением – впереди забрезжила надежда. – Они ведь тоже ходят на охоту, а значит, оставляют хижину на некоторое время без присмотра.

– Встретить бы нашего бомжа, – в раздумье сказал Гараня. – Он бы нам помог. И мачете у него есть, а значит, не нужно пускаться в рискованное предприятие.

– Боюсь, что эти уроды, прежде чем выпустить его в джунгли, заберут мачете, – с гримасой отвращения сказала Фиалка. – Эти два трусливых козла боятся собственной тени. Между прочим, твое виски не пролилось. Это вор его украл.

– Не может быть!

– Еще как может. От него перло спиртным, как из туалета, куда ходят испражняться алкоголики. Извини, – спохватилась она, увидев, как Гараня изменился в лице и смущенно опустил голову на грудь. – Это я ляпнула не подумав.