Язычник - Арина Веста Страница 60

— Я зверски голоден, к тому же сам напросился угостить тебя какой-нибудь вкуснятиной. Мое предложение остается в силе.

Павел Соломонович кокетливо улыбнулся и отправился в подвальчик, раздобыть на кухне «Наутилуса» что-нибудь не до конца остывшее. Оставшись один, я приступил к торопливому обыску. Ящики стола оказались пусты. Сейфа в зале не было. Почти без надежды я поискал за зеркалами, за портретом. Ничего.

Вскоре явился Павел Соломонович. Он игриво держал поднос на вытянутых пальцах, демонстрируя чудо ресторанного эквилибра. Вероятно, это была его первая профессия.

— Ну-с, приступим. Не томи меня, умоляю. Вот бутылочка «Шабли», вот закуска. Выпьем же на брудершафт. Знаешь, мне совсем не нравится имя Демид. Оно сухое и невыразительное. Я буду звать тебя Дориан…

— Отлично, Пабло, а лучше Пуэбло. Только сначала о деле. Этих снимков мало, чтобы завалить эту стерву. Где она прячет свои секреты? Давай пошуруем в ее закромах, наверняка что-нибудь отыщется.

— Дорик, я знаю почти все ее секреты. За портретом есть тайник. Надо нажать на два нижних угла рамы и картина откроется, как дверь. Эта бабища думает, что самая умная. Она еще не знает, с кем связалась.

— Давай попробуем.

— О, Дориан…

Не закончив признания, Павел Соломонович вскрыл тайник. В удобной нише лежали счета и бурая от времени папка. Отдельно — небрежно брошенный образок на оленьей жилке. Зная, что не должен его брать, чтобы не накликать на свою голову взбесившихся гарпий, я все же надел образок и развязал ветхие тесемочки папки. «Розыскание о генеалогии…» Все еще не веря в удачу, я переворачивал опаленные временем листы, исписанные пером Ломоносова.

Когда я обернулся, Павел Соломонович уже избавился от лишних предметов туалета. Невинный, как младенец, он лежал на диване.

Я спрятал папку за пазуху и собрался уходить, но Павел Соломонович с деревянным стуком упал на колени, вцепился в меня и по-бабьи заголосил:

— Не бросай меня, умоляю… Дорик… Дорик… Я сейчас охрану вызову, папарацци, — совершенно спокойно и злобно закончил он.

Я с трудом справился с Павлом Соломоновичем. Зуд обманутых желаний придал ему силы. Минут через пять он прекратил сопротивление. Эксклюзивной рубашкой с биркой «Артишока» я связал за спиной его руки, залепил ему рот такими же эксклюзивными плавками из ажурной лайкры и заклеил скотчем. Теперь Павел Соломонович был «нем как рыба». Энергичными пинками я проводил его в подвал.

«Наутилус» булькал аквариумами и мигал «бортовыми огнями» запасных выходов. Возле бассейна с пираньями Павел Соломонович попытался противиться, но мне удалось пересадить коммерческого директора через декоративную оградку и броском приземлить на коралловый остров. За прозрачными стенками бассейна шныряли хищные рыбины. Плоские, с ладонь величиной, они мгновенно сбились в стаю и окружили островок, где голым торцом на острых кораллах, поджав бледные ноги, восседал Павел Соломонович. Директор успел сгруппироваться и был в полной безопасности. Эти рыбешки удержат пленника до утра, ведь не захочет же он гулять по городу с обкусанной задницей, а может быть, глядя в зубастые морды с бульдожьим прикусом, он навсегда разучится совокупляться по образу рыб и клоачных рептилий.

Охранники смотрели в телевизор, и за их спинами я без приключений покинул агентство. Папку с родословной русских царей я вернул Ляге, повысив его до ранга рыцаря-хранителя священного родословного древа, и часа в три ночи вернулся в имение. Но едва я успел расположиться к ночлегу, кто-то вкрадчиво заскребся в наружную дверь. Глупое сердце дрогнуло и заколотилось глухими ударами.

Я торопливо оделся в свежую рубашку, пригладил волосы и распахнул дверь. На пороге флигеля изгибался в шутовском приветствии Управляющий. Не спрашивая разрешения, он прошел в гостиную и уселся в кресло. Он был оживлен ночным праздником и пыхал неподдельным весельем.

— Вот, решил заглянуть на огонек. О, да вы разочарованы. Ожидали еще кого-то, милейший Паганус? Кстати, это имя вам очень подходит. Заварите-ка мне кофе.

— Не держу.

— Ну что ж, обойдемся другим напитком.

Жестом фокусника Абадор извлек из кармана пиджака прозрачный полуштоф.

— Лучшая водка с царского стола. Надеюсь, хоть стаканы-то у вас есть?.. Давно не видел вас. Соскучился даже. Ну что, как наши делишки? Я слышал, что вы успешно восстанавливаете поголовье мышей и уже набили руку в воскрешении крыс-альбиносов.

При упоминании о крысах Абадор едва заметно усмехнулся. Я догадывался, что Котобрысов доносил обо всем.

— Я должен огорчить вас, Абадор, я оставляю лабораторию, мои опыты не увенчались успехом и…

— Не лукавьте, Паганус… Вы далеко зашли. Вы не только расшифровали древние манускрипты, сломали запечатанные семью печатями врата, но даже успели плеснуть своим «эликсиром» на истлевшие тени и вывести их «на чистую воду».

— Скорее «на Божий свет»…

— Вот как? — Он отхлебнул водки, брезгливо поморщился и продолжил: — Не торопитесь. Я уверен, у вас всего лишь минутная депрессия. Достигнуть таких успехов и все бросить… Это абсурд! Тем более теперь, когда в наших руках все, буквально все!.. Я приглашаю вас принять участие в грандиозном проекте…

— Пристяжной лошадкой? А седоком или кучером будете вы?

— Подробности пока в тайне, но я обещаю вам не последнюю роль, если вы печетесь о своем имидже…

— Как раз подробности-то мне не нужны. Давайте о главном.

— Это «главное» величественно и не обозримо из окон вашего флигеля. В ближайшем будущем нас ожидают большие перемены. Все они окажутся «глобальными» для муравьиного человечества.

— Нельзя ли попроще, без «умных» слов.

— Зря вы капризничаете. Латинское словечко «глобула» означает всего лишь «шарик», оно вполне родственно русскому «колобок». Помните сказку про бабку с дедом? Замесили они резвый румяный шарик, испекли, а хитрая лисичка его «ам», и нет колобка! Глуп оказался малый, самонадеян и беспечен. Кстати, о глобализме почему-то принято говорить и думать плохо. Это великая страшилка современного человечества. А если вдуматься, только «глобализм» спасет народы. Мы…

— Кто это «мы»?

— Ну, скажем, «Синклит Мастеров», «зодчие будущего». Мы терпеливо готовим заключительный проект, величавый «конец всемирной истории», предсказанный две тысячи лет назад. Поэтому есть все основания считать его долгожданным. Его называют Апокалипсис, или конец света. История — это пророчество, обращенное вспять. Наш «конец света» будет завершением хаоса, царящего на всей этой планетке, и подлинным восстановлением порядка и справедливости. На Земле больше не будет войн, голода, неизлечимых болезней, религиозной розни и ее порождения — терроризма. Не будет «государственной» политики и истории человечества в привычном понимании. Будет ровное, хорошо спланированное бытие в электронном стойле, так сказать, бесконечная эпоха управляемого рая на этой планете.