Пепел стихий - Элис Клер Страница 60

Судорога исказила ее лицо.

— Я не забыл, — ответил он. — Я приду, Эсиллт, но не сегодня. А сейчас мне нужно поговорить с тобой.

Рыцарь взял девушку за руку, они подошли к согретым солнцем каменным скамьям и сели. Он ласково начал:

— Эсиллт, я приехал из дома Тобиаса. Я знаю о том… знаю, кем вы были друг для друга.

Она медленно кивнула.

— Да, — и затем повторила: — Кем мы были друг для друга. — Ее взгляд устремился на рыцаря. — О, добрый, милостивый Боже, значит, я была права!

Жосс обнял ее.

— Права в чем, милое дитя?

— Он мертв. Да?

Как можно мягче Жосс ответил:

— Да, Эсиллт. Боюсь, что да.

— Как это вышло?

— Несчастный случай. Одна из гончих бросилась ему под ноги, он упал и ударился головой.

Она засмеялась едва слышно и горько.

— Эти гончие! Я часто говорила ему, что их надо лучше дрессировать, они всегда… — Но, словно осознав, что это уже не имеет значения, она умолкла. Потом сказала: — Я знала. Когда он не пришел прошлой ночью, я знала.

— Вы были настолько близки? — спросил Жосс с некоторым удивлением.

— Да. Поймите, ничто иное не удержало бы его! Ничто и никогда.

— Только смерть, — тихо проговорил он.

— Только смерть.

Он ждал, точно зная, что произойдет дальше. Действительно, через какое-то время, когда Эсиллт осознала случившееся и начала понимать, что с этого момента ей придется встретиться лицом к лицу с жизнью, в которой не будет Тобиаса, силы начали покидать ее. Сраженная, она повисла на руках Жосса и зарыдала так, словно никогда уже не сможет остановиться.

* * *

Но, как всегда бывает, через некоторое время Эсиллт затихла.

А позже она рассказала все Жоссу, потому что единственное, чего она хотела и единственное, что могла делать, — это говорить о Тобиасе.

Многое рыцарь уже знал, но было нечто, о чем он даже не догадывался.

Слушая ее, Жосс подумал: существует лишь одна вещь, которая может дать ей хотя бы слабое утешение после смерти ее возлюбленного. Теперь уже ничто не причинит ему вреда, он вне досягаемости земного правосудия и наказания, и Эсиллт может сознаться, что Тобиас Дюран убил Юэна Ашера.

И что тогда, глубокой ночью в полнолуние, когда она выскочила из леса прямо на Жосса и аббатису — в крови, полураздетая, она бежала из тайного места, которое Тобиас нашел для них.

— Мы занимались любовью, — сказала она Жоссу, и это воспоминание вызвало в ней слабый огонек радости. — Мы были едины и так очарованы друг другом, что даже не слышали, как Юэн бежал в нашу сторону, продираясь через кустарник, и заметили его, только когда он оказался почти над нами. Тогда Тобиас вскочил на ноги, совсем обнаженный, такой мужественный и гордый, а этот Юэн и говорит: «Тобиас Дюран, вот те на! Что это вы здесь делаете?»

— Откуда они знали друг друга? — спросил Жосс.

Опять мимолетная улыбка.

— Когда-то Юэн продал Тобиасу сокола, но птица заболела и сдохла.

— А…

— Тогда Тобиас выхватил свой кинжал и убил его, — снова звучал ее тихий голос. — Он должен был убить его, понимаете, — убежденно продолжала Эсиллт, — потому что иначе он все рассказал бы ей, Петронилле. А Тобиас не хотел этого.

— Это едва ли удивительно, — усмехнулся Жосс. — Смышленый человек вроде Тобиаса не зарежет гусыню, несущую золотые яйца.

Несколько секунд Эсиллт молчала, стараясь понять смысл его слов, потом, повернувшись к нему, ответила:

— Нет, сэр Жосс. Вы ошибаетесь. Тобиасу нравилось быть мужем богатой женщины, конечно, нравилось. Как и любому другому, выросшему в такой жалкой нищете. Но он не хотел, чтобы Юэн Ашер рассказал обо всем Петронилле, потому что боялся обидеть ее.

— Ты хочешь уверить меня, — медленно проговорил Жосс, — что Тобиас беспокоился о жене?

— О да, — просто ответила Эсиллт. — у него было любящее сердце, у Тобиаса. В нем было место для нас обеих, для нее и для меня, только она не понимала этого.

— Нет, не понимала, — пробормотал рыцарь.

— Что?

Поскольку его замечание не было предназначено для ушей Эсиллт, он ответил:

— Нет, ничего.

* * *

Некоторое время они продолжали сидеть на каменной скамье. Рыцарь все еще обнимал девушку одной рукой. Сейчас Эсиллт, казалось, несколько успокоилась, и это побудило Жосса спросить, что она будет делать дальше.

— Наверное, пойду в Тонбридж, чтобы рассказать все шерифу Пелему. Может, он выпустит Сифа Миллера. У меня больше нет причин хранить тайну, ведь Тобиас уже вне власти закона. — На миг ее лицо омрачилось, но затем, быстро овладев собой, она улыбнулась. — Конечно, вряд ли здешний люд поблагодарит меня за освобождение Сифа. Всем здесь стало лучше с тех пор, как эти трое, Хамм, Юэн и Сиф, убрались с дороги. И все же, — она вздохнула, — нельзя же казнить человека только за то, что он негодяй и всем досаждает, правда?

— Нельзя, — согласился Жосс. — В таком случае в этом государстве на каждой виселице болтались бы повешенные.

Эта была неудачная шутка, но Эсиллт любезно посмеялась.

После паузы рыцарь продолжил:

— По правде, я хотел знать, что ты будешь делать прямо сейчас, в эту минуту? То есть, как ты собираешься распорядиться своей жизнью?

— Это сложный вопрос, сэр рыцарь. Даже не знаю.

— Тебя ценят здесь, в аббатстве, — заметил он.

— Вы думаете, мне надо стать монахиней?

— Нет, Эсиллт, Боже упаси! Конечно же нет! — воскликнул он. Сейчас ее смех зазвучал почти так же, как прежде. — Я имел в виду, что ты могла бы остаться здесь, чтобы и дальше заботиться о своих милых старичках.

Она порывисто вздохнула.

— Остаться здесь! Без него! О нет, я не думаю, что смогу.

— Моя славная девочка, — ласково заговорил Жосс. — Ты будешь тосковать по нему везде, где бы ты ни была. Но здесь, несмотря на то, что воспоминания будут более мучительными, ты будешь заниматься полезной работой и даже более того, работой, к которой у тебя, похоже, исключительная способность. Не станет ли это утешением — быть нужной? — Жосс прижал ее к себе. — И к тому же здесь ты будешь окружена знакомыми дружескими лицами, что поможет в горе.

— Они останутся моими друзьями? — изумленно спросила Эсиллт, немного отстранившись и с недоверием глядя на рыцаря. — Даже когда узнают, что я сделала?

— Да, дитя, — он легонько встряхнул ее. — Много хороших монахинь, несмотря на все то, что ты можешь подумать, в глубине души, возможно, прячут воспоминания о давней любви, даже о страсти. Скорее всего некоторые из них поймут. Я не верю, что они осудят тебя, ведь сам Господь Бог, которому они поклоняются и служат, учит нас любить друг друга. И хотя я знаю, что аббатиса порой выглядит и даже ведет себя подобно разъяренному льву, могу уверить тебя: у нее доброе сердце, и ее душа с радостью прощает.