Час печали - Т. Джефферсон Паркер Страница 60

– Я иногда проезжаю по улицам около десяти вечера. Обычно он всегда был дома. Но у нас в гаражах поставлена автоматическая система. Можно очень тихо открыть дверь, сесть в машину и уехать, никого не побеспокоив шумом. И квартиры соединены с гаражом, поэтому даже не нужно открывать входную дверь и идти к автомобилю через улицу. Мы заботимся о неприкосновенности личной жизни наших жильцов.

В связи с нынешними событиями последняя фраза показалась Хессу довольно забавной.

– Вы знакомы со всеми съемщиками?

– Лишь с некоторыми, – ответил Ледбеттер. – Многих я даже никогда в глаза не видел. Вероятно, одни работают по ночам, а днем спят, и не плавают в общем бассейне. Другие постоянно летают по делам, и их дома месяцами пустуют. Главное, они исправно платят, а остальное меня не волнует.

– У Колеску бывают гости?

– Да, к нему приезжает мама. Иногда заходит одна пара.

Хесс попросил описать визитеров. Из слов Арта он понял, что это Хольц и Фонтана.

Тим начал рассматривать план комплекса, который дал ему Ледбеттер. Квартира Колеску ничем не отличалась от других квартир с двумя спальнями.

– А кто его сосед слева?

– Одна молодая леди, работающая по ночам.

– А кто живет за стенкой?

– Какая-то старушка: я ни разу ее не встречал. Человек-призрак.

– Вы никогда не видели возле дома Колеску серебристого фургона?

– Серебристый фургон? – Ледбеттер задумался. – Да, пару месяцев назад я действительно заметил, как он выезжал из Квейл-Крика. Возможно, водитель попал сюда случайно, просто заплутал. Не знаю, с какого именно двора он выруливал.

Хесс записал слова Арта в блокнот. Затем дал ему свою визитку и поблагодарил за помощь.

– Не оставите ли мне свой домашний номер? – спросил Тим.

– Пожалуйста, без проблем.

Тим отправился к соседям Колеску, но в шести домах, которые он обошел, никого не было. Он постучался еще в три двери, но там о Колеску не сказали ничего нового. Только хотели, чтобы он поскорее убрался отсюда.

* * *

Хесс нашел в телефонном справочнике адрес ближайшего магазина париков "Лайфстайлер", который располагался недалеко от дома Колеску, рядом с редакцией местной газеты и больницей.

На пороге Тима встретила юная китаянка, а женщина постарше, похоже, ее мать, дружелюбно посмотрела на него из-за прилавка. Все стены помещения занимали длинные полки с круглыми белыми искусственными головами, на которые надевались парики всех стилей и цветов.

Хессу показалось, будто на него уставились тысячи безликих женщин. К тому же его самочувствие немного ухудшилось, и от головокружения создавалось впечатление, что стены выгибаются, а страшные головы придвигаются к Тиму, чтобы рассмотреть его поближе.

Он представился и спросил продавщиц о париках из натуральных волос. Хесс узнал, что они стоили процентов на 10 – 20 дороже обычных, зато выглядели превосходно. Однако их приходилось постоянно мыть и укладывать. Эти парики требовали не менее тщательного ухода, чем собственные волосы.

Тим поинтересовался, не продавали ли они какому-нибудь мужчине парик из длинных светлых натуральных волос. Женщины переговорили друг с другом на родном языке. Наконец молодая китаянка ответила, что такой парик действительно приобрел один покупатель, но было это несколько лет назад. Она добавила, что иногда мужчины выбирают парики для своих жен, реже – для себя. Они с матерью переглянулись и мило улыбнулись Хессу.

Старшая китаянка взяла с прилавка длинную деревянную палку, раздвоенную на конце, и сняла с полки парик. Волосы на нем были длинными, светлыми и волнистыми.

– Настоящий, – сказала она. – Восемьдесят девять. Примерь.

– Нет-нет, это не для меня.

– Ладно. Сядь. Примерь.

Девушка помогла Хессу надеть парик, усадив его предварительно в кресло напротив большого зеркала, окруженного лампочками. Тим удивился, каким тугим был парик. Затем мать взяла пластмассовую расческу с редкими зубчиками и начала причесывать волосы. Секунд через тридцать полицейский Хесс выглядел как герой-любовник из дешевой мелодрамы.

Он посмотрел в зеркало на китаянок, стоявших у него за спиной.

– Хорошо! – сказала мать. – Восемьдесят пять.

Тим поразился, поняв, что парик и в самом деле хороший. Он почти не отличался от настоящих волос. Если бы Тим увидел себя со стороны, то принял бы за натурального блондина.

Хесс немного посидел в кресле, словно привыкая к необычному имиджу. Затем предложил дочери-китаянке сделку: он платит за парик, а она дает список всех похожих покупок, сделанных мужчинами, а также их с матерью домашние телефоны.

Старшая китаянка внимательно слушала и кивала, понимающе улыбаясь Хессу.

– Это действительно не для меня! – смущенно проговорил Хесс.

Обе женщины продолжали улыбаться и кивать.

* * *

Хесс набрал номер Брайтона, и тот сам взял трубку.

– Мерси хочет, чтобы Кемп извинился и прекратил домогательства, – отчеканил Тим. – А еще она жалеет, что затеяла это дело.

Брайтон ответил не сразу.

– Почему она сама мне не сказала?

– Кемп твой приятель. А ты ее босс.

И снова тишина.

– Спасибо, – вымолвил наконец Брайтон и повесил трубку.

* * *

Хесс и Мерси вылетели в Сакраменто рейсом в 13.30. В аэропорту они взяли машину и доехали до центра города. Было очень солнечно и душно, и асфальт, казалось, дымился от жары.

По дороге Хесс внимательно смотрел в окно, ощущая какую-то необычную легкость во всем теле. Он видел маленькую птичку, пролетающую над полями, зелень лесов и дневные тени, падающие на землю. Но мысли его были сосредоточены на Матаморосе Колеску.

По сотовому телефону Мерси Хесс позвонил Барту Янгу, управляющему компанией по поставке приборов для бальзамирования. Тим все еще надеялся получить у него список покупателей. Поначалу Барт колебался, а затем снова решительно отказал Хессу. После этой неудачи состояние Тима заметно ухудшилось.

– Не хочет. Может, если ты позвонишь ему и расскажешь о жертвах, он передумает. Барт – приличный человек, но не желает подводить клиентов. Попробуй бить на его жалость. Мужчинам трудно отказывать женщинам.

Пять минут спустя Мерси посылала в адрес Янга самые страшные ругательства, обвиняя его в эгоизме и трусости. Вероятно, управляющий повесил трубку, так как слова Мерси были обращены скорее в пустоту, чем в микрофон телефона.

– Я никогда не умела мило и вежливо разговаривать с людьми, – слегка успокоившись, призналась она. – Я не могу расположить к себе собеседника, вызвать у него симпатию. И я не способна спровоцировать чувство вины. Лишь однажды я заставила Майка плакать. А этот Барт вывел меня из себя. Как бы ему самому теперь не понадобилось бальзамирование! Я умываю руки!