Ласковый голос смерти - Элизабет Хейнс Страница 60

Наклонившись, он дотронулся до моей руки, а потом погладил меня по колену.

Рашель появилась в моей жизни через месяц после Жюстин.

В промежутке я отдавал все свободное время учебе, выпивке и порнухе. Единственными занятиями, которые я в тот период посещал, был курс НЛП Найджела; и каждый вечер после работы я все дальше углублялся в предмет, расширяя свои познания в таких областях, как гипноз, мысленное воздействие и внушение. Я сидел за компьютером допоздна, пока один лишь его вид не становился невыносимым, а потом брал в спальню DVD и смотрел порно вплоть до неизбежного завершения.

Теперь я знал, в чем суть, знал и понимал с удивительной ясностью: это мое призвание, именно для этого я был рожден, и все случившееся в моей жизни до сих пор — лишь прелюдия к этому моменту.

Я встретил Рашель, гуляя воскресным утром в парке в Бэйсбери. Был ясный день, прохладный и солнечный — один из тех, когда в парке полно народу, отчего я сперва даже решил туда не ходить. Но в тот день был крупный футбольный матч, и в итоге все дóма или в пабе наблюдали за игрой по телевизору. Все, кроме Рашель и меня.

Она сидела на скамейке на полпути к вершине холма, и меня тут же привлекло ее телосложение, а также тренировочные штаны, кроссовки и бесформенная кофта с капюшоном, болтавшаяся на плечах.

Я прошел мимо, но она не обратила на меня никакого внимания. Набравшись уверенности, я повернул назад и сел на скамейку рядом с ней.

— Привет, — сказал я.

Она не ответила, лишь бросила взгляд в мою сторону и нервно улыбнулась. Похоже, она не привыкла, что с ней заговаривают, не привыкла привлекать к себе внимание — зато привыкла скрываться.

— Хороший денек, — сказал я.

— Угу, наверное, — слегка хрипло ответила она.

— Вышли пробежаться?

— Угу.

— Я могу взбежать на этот холм за тридцать пять секунд.

Я понятия не имел, возможно ли подобное вообще, просто случайным образом назвал число, но мой трюк сработал — как будто я повернул выключатель, и она тут же оживилась:

— В самом деле? Тридцать пять? У меня получается только за шестьдесят. На прошлой неделе было так.

— Вы в хорошей форме, — сказал я.

— Нет, — ответила она. — Я слишком… — Она не договорила.

— Вы следуете своим путем, — сказал я. — Каждый день — шаг к вашей цели.

Она удивленно взглянула на меня. Голубые глаза казались слишком большими на ее худом бледном лице.

Я осторожно положил ладонь ей на плечо, — похоже, настал самый подходящий момент. Она слегка вздрогнула, но не отодвинулась. Под пальцами чувствовались кости, словно от ее скелета меня отделяла лишь серая шерстяная ткань.

— Все правильно, — сказал я. — Все, о чем вы думаете и что чувствуете, — правильно. Вы выбираете верный путь.

— Да, — кивнула она.

— Вы можете принять решение, — продолжал я. — Вы можете выбрать, что произойдет и как произойдет.

— В самом деле могу? — спросила она.

— Вы знаете, что все правильно, — ровным голосом говорил я, не сводя с нее взгляда. — Вам следует сделать то, что нужно, в нужное время.

— Я должна точно знать, что все получится, — сказала она.

— Все получится. Вы сами можете сделать выбор, и как решите, так и будет. Больше вам знать ничего не нужно.

Несколько минут спустя она уже вела меня в квартиру, которая находилась в доме через несколько улиц. Мы прошли мимо паба, где было столько народу, что часть высыпала на улицу с пластиковыми стаканами в руках. Взгляды всех были устремлены на экраны больших телевизоров внутри заведения, и ход игры легко было определить по всеобщим радостным возгласам и разочарованным вздохам. Когда мы подходили к двери, я слышал восторженные вопли, доносившиеся из соседних квартир, а может быть, даже из паба.

С тех пор как она медленно поднялась со скамейки в парке и пошла вперед, мы не произнесли ни слова. Она молча отошла в сторону, пропуская меня внутрь. Полностью разочаровавшись в жизни, она теперь во всем соглашалась со мной. Я помог ей найти тот путь, который она подсознательно выбрала для себя сама. Я помог ей покончить с жалким существованием, просто позволив ей сделать то, что она и так считала нужным. Я помог ей трансформироваться.

В конце концов меня выписали. Им так и не удалось докопаться до сути случившегося, но, поскольку я явно выздоравливала, меня отпустили при условии, что я буду жить вместе с другом. Мне дали направление на регулярные амбулаторные обследования и написали письмо, которое я должна была отдать своему лечащему врачу.

Сэм пришел за мной и отвез в свой дом на Китс-роуд. Я вспомнила, что уже видела это здание из окна своей машины в тот день, когда маму положили в больницу. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

Я почти не разговаривала. Сэм пытался меня расспрашивать, но я не отвечала, и, видимо, он наконец сдался. Я боялась всего на свете, боялась, что меня одурманили лекарствами и я не могу нормально соображать, не могу сосредоточиться. В больнице не было ничего хорошего, но в мире за ее стенами в каком-то смысле было еще хуже.

«Меня не должно здесь быть, — думала я. — Я должна быть уже мертва. Может, я призрак? И именно так это и выглядит?»

Сэм жил со своим отцом Брайаном, бывшим военным, который бо́льшую часть времени проводил в обществе ветеранов, выпивая с друзьями, и его женой Айрин, которая в свое время работала сиделкой у матери Сэма. Веселая и жизнерадостная, она была совсем не похожа на мою маму. Они приняли меня без всяких вопросов, предложив маленькую свободную комнату, за которую Айрин извинилась, как только я искренне поблагодарила за то, что с их помощью меня выписали из больницы.

Сэм показал мне спальню наверху, где стояла узкая кровать с покрывалом в цветочек и плюшевой игрушкой на подушке.

— Я вас оставлю, — сказал он. — Располагайтесь. Хотите чая?

— Может, попозже, — ответила я. — Я хочу спать.

Оставив дверь открытой, он спустился вниз. Прикрыв дверь, я легла на кровать и закрыла глаза.

На следующий день позвонил Фрости и спросил, не хочу ли я кое с кем поговорить. Сэм ушел на работу, оставив со мной Айрин, и без него я чувствовала себя брошенной на произвол судьбы.

— Пожалуй, да, — сказала я. — Я вообще ничего не знаю.

Он пришел с женщиной-полицейским, которую я раньше не знала и чье имя я забыла через минуту после того, как она представилась. Мы сели в гостиной. Айрин приготовила чай и поставила перед нами поднос с домашним яблочным пирогом, без умолку болтая о погоде, дорожных работах в центре города и участниках танцевального конкурса этого года. Когда она наконец ушла, нам показалось, будто мы оглохли.