Пока пройдет гнев твой - Оса Ларссон Страница 60

Кертту не видит, как смотрит на нее Аксель, но чувствует его презрение.

Шёрнер подносит пистолет к голове Вибке и заявляет, что хотел бы знать, кто его приятели.

Аксель отвечает, что он не понимает, что имеет в виду Шёрнер, что он…

Большего Аксель сказать не успевает, потому что немец резко направляет оружие в другую сторону и спускает курок.

Проходит пара секунд — и двое датчан падают в траву. Из уха Акселя хлещет кровь — это Шёрнер ударил его своим пистолетом. Немцы переглядываются.

Кертту бьется в истерике, но ее крик поглощает тишина леса. Колени ее дрожат. Она опускает глаза в землю и видит под ногами цветы очанки и белозора. Потом слышит, как щебечут синицы на ветках и воркуют лесные голуби.

Она снова начинает различать стебельки кукушкина льна, лишайник и олений мох, в то время как Шёрнер толкает Акселя в живот и велит ему войти в избу.

Кертту останавливает взгляд на отцветающих кустах багульника и можжевельника, пока один из немцев ставит Акселя спиной к стене, а Шёрнер пронзает ему руку его же собственным ножом, пригвождая к поросшему серебристым лишайником дереву.

— Говори! — кричит на Акселя Шёрнер.

Но тот молчит.

Кертту видит его белое лицо. Потом он теряет сознание, а перед ее глазами мелькают ягоды голубики, черники и брусники.

Вдруг Шёрнера охватывает ярость, и он начинает выкрикивать проклятья. Он вытаскивает из стены нож и бьет Акселя по лицу, пытаясь привести его в чувство.

Но Аксель не подает признаков жизни.

А потом Кертту слышит три выстрела. «Не может быть, не может быть…» — повторяет она. Один из немцев возвращается к машине и берет канистру с бензином. А потом избушка вспыхивает, словно сухое дерево.

Как нахваливал Шёрнер Кертту, возвращая ее Исаку! А потом, взяв ее за подбородок, говорил, что теперь он знает: на эту девушку можно положиться. И добавил, что ее ждет достойное вознаграждение. Правда, придется немного подождать. Но Шёрнер лично проследит, чтобы ей заплатили сполна.

Исак смотрит на капли крови на лице Шёрнера. Он уже несколько раз велел Кертту садиться в машину, но она будто не слышит. Наконец, один из немцев поднимает ее в кабину грузовика.

Через несколько дней в газете «Норрботтенский курьер» появляется заметка о пожаре в лесной хижине. Журналист пишет, что личности трех человек, погибших вместе с Акселем Вибке, так и не удалось установить. И это был единственный раз, когда свежую газету не положили Исаку на стол. Однако он не возмущался и ни о чем не спрашивал Кертту. И она тоже ничего ему не говорила. Супруги Крекула хотели как можно скорей обо всем забыть.

Никакого вознаграждения им так и не выплатили. Шёрнера они больше не видели. Начальник службы безопасности Циндель сообщил в сентябре, что в транспортном самолете из Нарвика, который должен приземлиться в Курраваара, есть для них посылка.

Однако и Исак, и Юханнес Сварваре, и еще трое парней, помогавших им с погрузкой, напрасно ждали тот самолет весь вечер и половину ночи. Больше об этой истории супруги Крекула не вспоминали.

Исак выяснил, что самолет исчез. Кертту представляла себе, как его останки валяются где-нибудь в лесу, и боялась, что рано или поздно их кто-нибудь найдет. И там же обнаружится черный портфель и кожаная записная книжка Шёрнера, а вместе с ней всплывет и вся правда про Лису-Кертту, немецкую лазутчицу. Каждый год, когда приходила пора сбора ягод, Кертту буквально заболевала от охватывавшего ее беспокойства.

— Вы расскажете мне, как все было? — обратилась Ребекка к Яльмару.

Она уже налила им по чашке кофе. Яльмар поставил свою на журнальный столик рядом с диваном. Вера улеглась у ног Крекула. Тинтин по-прежнему дремала у камина. Ребекка стояла, прислонившись к стене. Она никак не могла оторваться от семейной фотографии Крекула. Ей хотелось снять ее со стены, отвезти к Пантцаре в дом престарелых и сравнить с другим снимком. Что за девушка стоит между Карлом-Оке и Акселем Вибке? Это она, Кертту.

— С чего мне начать? — спрашивает Яльмар. — Мы поехали к озеру…

— Кто?

— Я… — Он делает паузу, но потом берет себя в руки и заканчивает: — Я, Туре и мать.

Он помнит тот день, девятое октября. Сам Яльмар устроился на заднем пассажирском сиденье автомобиля Туре, а мать села впереди. Туре был за рулем.

Утром Кертту навестила Анни и спрашивала ее, где правнучка. Просто так, к слову пришлось. И Анни отвечала, что Вильма и Симон что-то задумали. Их не будет дома весь день, но Анни понятия не имеет, где они.

Зато Кертту обо всем догадалась и сразу же поспешила в гараж, к своим «мальчикам».

— Нет сомнения, они на Виттанги-ярви, — сказала она. — Это там Сварваре советовал им искать в первую очередь. Они должны быть там.

Больше она не говорила ничего.

Туре прицепил к машине мотовездеход, и они поехали по дороге Луонаттивеген. Под колесами хрустел гравий. Туре умело маневрировал между ямами.

«Что они собираются делать?» — ломал голову Яльмар.

Но все молчали.

Яльмар посмотрел на Ребекку и задумался, подбирая подходящие слова.

— Понимаете, — сказал он ей, — все было не так, как вы думаете. Никто не говорил: «Мы их убьем». Просто так получилось.

— Попробуйте припомнить, как все было, — попросила Ребекка и кивнула на чашку на журнальном столике: — И пейте свой кофе, пока не остыл.

В это время зазвонил ее мобильник. Ребекка вытащила его из кармана и взглянула на дисплей. Монс.

«Черт!» — мысленно выругалась она.

— Ответьте, я подожду, — разрешил Крекула.

— Нет, — возразила Ребекка. — Простите.

Она дождалась конца сигнала и отключила телефон.

— Здесь не о чем говорить, — развел руками Яльмар. — Мы прибыли на место. Кертту перерезала веревку. Я принес дверь.

— Которую вы положили на прорубь?

— Да.

Они ехали на мотовездеходе через лес. За деревьями расстилалось озеро изумительной красоты. Когда Туре выключил мотор, все погрузилось в тишину. Лед искрился на солнце. Казалось, там, за деревьями, спрятано хрустальное ожерелье.

Перед глазами Яльмара возникла черная прорубь с лежащей на ней деревянной крестовиной.

Он вспоминал, как стоял и смотрел на поднимающиеся из отверстия во льду пузырьки воздуха.

— Дай нож, — сказала тогда Кертту Туре.

Он протянул ей тот, что висел у него на поясе, и она перерезала веревку. А потом сказала Яльмару:

— Иди найди дверь или еще что-нибудь, чтобы положить сверху.

Она кивнула в сторону дома, одиноко стоявшего на берегу. Яльмар тоже посмотрел туда. В голосе Кертту слышалось нетерпение.