Меч Немезиды - Данил Корецкий Страница 61

— Слушай меня, Иса, отпусти женщин и детей, — убедительно говорил в микрофон портативной рации широкоплечий мужчина в черной куртке, таких же джинсах и черной лыжной шапочке. — Будь человеком. У тебя же самого есть мать, есть родственники…

— Никого у меня нет, — зло огрызнулся голос из динамика. — Давайте миллион долларов и самолет, а то всех подниму на воздух!

Несмотря на металлический тембр, голос показался Мусе отдаленно знакомым. Но сейчас он не мог анализировать — чей это голос, да и вообще не мог ни на чем сосредоточиться. У него кружилась голова и прыгали мушки перед глазами — значит, давление поднялось до ста восьмидесяти… И он хотел только одного: чтобы его скорее отпустили и он вернулся в свой дом, к Розе и детям.

Первый сопровождающий подошел к широкоплечему с рацией и что-то пошептал на ухо. Тот кивнул и снова нажал кнопку передачи:

— Как это — никого нет? А твой брат Муса Мусаевич? Он здесь и хочет с тобой поговорить!

— Не собираюсь ни с кем разговаривать! Делайте, что я сказал, иначе пристрелю одну корову и выброшу ее вам!

— Не дури, Иса. Брат, родная кровь, он уже идет к тебе. Его глазами на тебя смотрит весь род Асламбековых!

Мужчина отключил рацию и повернулся к Мусе.

— Здравствуйте, Муса Мусаевич! — холодным официальным тоном сказал он. — Я генерал Иванов Петр Петрович…

Муса, конечно, не знал, что перед ним генерал Карпенко. Ему не положено было знать настоящее имя. Да оно его и не интересовало. Сейчас его вообще ничего не интересовало. Учитель находился в ступоре.

— Ваш брат захватил автобус с невинными людьми, он угрожает убивать заложников по одному или взорвать всех вместе с собой. В каждого, кто пытается приблизиться, он стреляет. А в брата не выстрелит. Поэтому вы подойдете к автобусу и убедите его не делать глупостей…

— Убедить Ису?! Я?! Да он меня знать не хочет, хотя я старший брат! Он давно отказался от семьи, он нарушил кавказские законы родства… Я не могу ничего сделать!

— Вы пойдете, вступите с ним в переговоры и убедите сдаться! — жестко повторил генерал.

Учитель закрутил головой. Если зайца загнать в угол, он бросается в атаку.

— Нет! Это незаконно! Вы не можете меня заставить! Хоть Иса мой брат, я никакого отношения к нему не имею, у него своя жизнь! Я-то тут при чем?!

— А при чем пассажиры автобуса?! — рявкнул Карпенко. — При чем женщины и дети, которых твой братец обещает взорвать?! При чем милиционер, которого он чуть не застрелил?! При чем я?! Или я к твоему Исе имею отношение?! Или ребята?!

Генерал обвел рукой собравшихся вокруг мужчин с суровыми лицами. Они смотрели на учителя в упор, и ни в одном взгляде он не читал сочувствия. Ни капли. Скорей осуждение и холодное презрение. Как будто это он захватил автобус с заложниками…

— Так что, Муса, как ни крути, а ты к своему единокровному упырю ближе всех нас! — Карпенко погрозил учителю пальцем. — Поэтому ты к нему и пойдешь!

И Муса Асламбеков пошел к Исе Асламбекову, своему родному брату. Он передвигал одеревеневшие негнущиеся ноги, асфальт казался скользким, как лед, и расстояние до «Икаруса» не уменьшалось. Сил не было, голова разрывалась, как паровой котел с заклинившим аварийным клапаном. Но холодное презрение в глазах борцов с террористами толкало в спину, и он делал очередной шаг.

Наконец, грязный борт автобуса приблизился. За мутными окнами маячили бледные испуганные лица.

«Живой щит», — подумал учитель истории, который регулярно читал газеты. Он остановился метрах в десяти, не зная, что делать дальше. Передняя дверь с шипением открылась.

— Зачем пришел, Муса? — раздался злой окрик брата. Его самого видно не было. — Ты с ними заодно? Против меня?

— Я не против тебя. Они меня насильно привезли. Почему ты захватил невинных людей?

— Не твое дело! Ты всегда только и делал, что читал свои книжки, а жизни никогда не видел! — В голосе Исы отчетливо слышались истерические потки. — Я жил не только свою жизнь, я жил и за тебя тоже! Хоть это ты старший брат!

— Разве жить — это сидеть в тюрьме и захватывать заложников? — спросил Муса первое, что пришло в голову. — Ты огорчаешь отца, мать, всех родственников. Ты приносишь горе в семьи этих людей. Отпусти их! Подумай, что скажет дядя Магомед или тетя Мисиду, когда узнают про все это…

За дверью, в глубине салона, что-то шевельнулось.

— Слушай, Муса, — уже другим голосом заговорил брат. — Сейчас мне привезут миллион долларов, дадут самолет, и я улечу, буду жить как король! Полетели со мной! Нам хватит этого миллиона, и к нам приедут родители, и дядя Магомед, и тетя Мисиду, и Али, и Хасан — все приедут! Давай улетим!

— Куда мы улетим, Иса? Куда? Нигде в мире не принимают преступников. И никто из близких не приедет к тому, кто опозорил наш род!

В дверном проеме показалась полная женщина. Ее лицо искажал ужас. Сзади стоял Иса, осторожно выглядывая из-за женского плеча.

— Наоборот, я возвеличу наш род! — горячечно говорил он. — Родственники будут гордиться мной!

— Отпусти эту бедную женщину, Иса! Ей очень страшно!

— Отпущу, брат! Я всех отпущу. Спускайся еще, корова! Это я не тебе, брат…

Иса спрятался за женщину, но он был выше, и его ноги стояли на нижней ступеньке. Худые ноги в перекрученных штанах и раздолбанных туфлях. Наверное, ему холодно в таких ходить…

— У тебя плохие туфли, Иса, — печально сказал Муса Мусаевич. — Помнишь, раньше ты всегда получал мои вещи. Я носил их аккуратно, и они оставались почти новыми… Хочешь, я отдам тебе свои ботинки? Крепкие, на меху…

Не видя лица брата, он обращался к его ногам. А сам думал, что обязательно поменяется с Исой обувью — в тюрьме ему пригодятся хорошие башмаки, а он дома переобуется…

— Мы купим самую лучшую одежду, какую захотим! — убежденно сказал Иса. — Я хочу ковбойские сапоги и шляпу, помнишь, как у этого, из кино… Ты правда не с ними заодно? Я мог тебя застрелить, но ты ведь мой брат…

— Я не с ними Иса. Но я говорю тебе: отпусти всех пассажиров! Не делай им зла!

— Обещаю, Муса! Как только…

Учитель не мог видеть глаза брата, а потому все время смотрел на его ноги. И вдруг штанины лопнули, а ноги с треском прогнулись назад — вначале правая, потом левая, как будто кто-то сильно ударил по ним молотком. Точнее, двумя молотками. Что это?!

Иса отчаянно закричал и наклонился вперед, при этом он цеплялся за полную женщину, но удержаться не смог, вывалился наружу и всей тяжестью грохнулся на асфальт. Муса бросился было на помощь — не расшибся ли, но увидел под распахнутым плащом «пояс шахида» и отшатнулся.

— Вот зачем ты пришел! — с укором прохрипел младший брат, скребя себя по груди.

Их глаза встретились. И тут же Ису ударили еще два молотка: один пробил круглую красную дыру под правым глазом, другой клюнул в грудь, ниже левой ключицы. Его тело выгнулось, дернулось и обмякло. Вокруг быстро расплывалась лужа крови.