Честный акционер - Фридрих Незнанский Страница 62

Он уже почти вывалился на улицу, когда сильная, грубая рука схватила его за шиворот и, выдернув из пролома, одним рывком поставила на ноги. Алексей поднял глаза и увидел перед собой здоровенного мужика с бритой головой. Два голубых и холодных, как лед, глаза смотрели на него с ненавистью и торжеством.

— Попался! — криво ухмыльнувшись, прорычал мужик. — Вот, значит, кто по дачам лазает!

— Серж, что там? — окликнула от калитки женщина.

— Вора поймал! — гаркнул ей в ответ мужик. И затем, уже обращаясь к перепуганному Алексею, добавил: — Ну все, сучонок, молись!

«Я не вор», — хотел прокричать Алексей, но с губ его сорвался лишь хриплый шепот.

— Я не вор, — сказал он. — Я случайно… получилось… Так получилось…

— Я тебе покажу — получилось! Ты один или с дружками?

— Один…

Из-за угла дома вывернула симпатичная, тоненькая блондинка в красной кофточке. Увидев Алексея, она остановилась как вкопанная и открыла рот.

— Вот! — торжествующе сказал ей бритый. — Поймал сучонка! Окно нам, падла, в веранде выставил и в дом влез!

— О господи! — выдохнула блондинка, не сводя с Алексея испуганных глаз.

Внезапно бритый увидел, в каком жутком состоянии находится одежда Алексея. Он брезгливо поморщился:

— Ты что, бомж? От тебя несет, как от помойной ямы!

— Нет, я… Я случайно. Правда… простите…

— Простить? — Глаза бритого сузились. — Сейчас. Сейчас я тебя прощу.

Алексей успел увидеть, как бритый размахнулся, но у него уже не было сил увернуться от удара. Огромный, крепкий кулак обрушился ему на лицо, как камень. Переносица Алексея хрустнула, и он завопил от боли, пронзившей весь его череп. На глаза набежали жаркие слезы, и весь мир подернулся туманом.

— Серж, не надо, — услышал Алексей далекий голос девушки.

Однако бритый ее не слушал. Он успел ударить еще два раза, прежде чем Алексей потерял сознание.

Это было похоже на сон. Из туманной полутьмы на него надвигались страшные лица. Все они были бледные, почти белые, и у всех у них вместо глаз были черные дыры. Они что-то шептали Алексею, подергиваясь и искажаясь, словно отражения в воде. Потом они начали хохотать, показывая на него пальцами.

Алексею стало нестерпимо страшно и стыдно. Потом бледные лица исчезли, и Алексей увидел над собой склонившееся лицо матери.

«Успокойся, — прошептала она. — Потерпи еще немного. Тебе не будет больно. Вот так… Во так…»

Алексей открыл глаза, но тут же снова зажмурил их. Все его лицо пылало, словно его жгли паяльной лампой. Он учуял запах йода и зашипел от боли.

— Тихо, — услышал он. — Сейчас будет легче. Вот так… Ты должен потерпеть… Ну же, будь мужчиной…

Алексей снова открыл глаза. Красивая девушка со светлыми волосами заботливо промокнула ему лицо тампоном, смоченным в йоде. Алексей не сразу сообразил, где он находится. В голове еще шумело, на языке был неприятный привкус металла. Он слегка повернул голову и увидел, что лежит на пожухлой траве. Под голову ему была подложена красная кофточка девушки.

Где-то слева хрустнула ветка, и Алексей увидел крепкие ноги подошедшего мужчины.

— Оставь ты это чмо, — брезгливо произнес он. — Нашла за кем ухаживать.

Бритый склонился над Алексеем:

— Слышь ты, урод. Полежи еще минуту, а потом — за работу. Во-первых, вылижешь нам дом. Чтоб блестел, понял? Начнешь со своей параши. Ведро вымоешь с порошком. Имей в виду, я тебя потом заставлю облизать его, так что мой на совесть.

— Серж, он же еле дышит, — попробовала вступиться за Алексея девушка.

Однако бритый ее не слушал.

— После того как закончишь с домом, — продолжил он, — поможешь мне залить фундамент под баню. Потом вскопаешь огород.

— Мне нужно домой, — промямлил Алексей. — У меня мама…

— Имей в виду: я потом проверю. Если будешь халтурить, я тебе оторву яйца и заставлю их съесть. Ты меня понял?

Алексей молчал.

— Понял или нет?

— По… понял.

— Молодец. Если через минуту не встанешь, я тебя пинками подниму. — Бритый посмотрел на часы. — Время пошло!

— Здравствуйте, Борис Александрович.

Турецкий оторвал взгляд от газеты и небрежно кивнул Кириллову. Тот уселся за столик. Турецкий отложил газету и вопросительно на него уставился:

— Ну? И зачем вы хотели со мной встретиться?

— Мы подумали над вашим предложением, — медленно, врастяжку произнес Кириллов.

Турецкий прищурился:

— И что?

Губы Кириллова изогнулись в насмешливой улыбке:

— Борис Александрович, простите мне мою грубость, но вы уверены, что у вас все в порядке с головой?

Лицо Турецкого похолодело, но Кириллов, казалось, этого не заметил.

— Вы знаете, кто изображен на фотографии, которую вы нам приволокли? — нагло продолжил он.

Турецкий разомкнул губы:

— Послушай, мальчик, если ты позвал меня сюда, чтобы хамить…

— Нет, Борис Александрович, я позвонил вам не за этим. На фотографии изображен племянник генерал-майора милиции Грязнова — Денис Грязнов. Если мы уберем его, мы подпишем себе смертный приговор. Вы это понимаете? Я уже опускаю этическую сторону дела: ведь этот парень — мой собрат по цеху.

— Я уже сказал: не хотите браться за дело — не надо. Найду других исполнителей.

— Вот, значит, как вы решаете проблемы? — Кириллов покачал головой. — Э нет, уважаемый. Так дела не делаются. Вы не с той стороны подходите к проблеме.

— Что это значит? — холодно спросил Турецкий.

— Это значит, что вы будете искать «исполнителей» до скончания века. Или до тех пор, пока не поймете: дело не в жертве, а в том, сколько эта жертва стоит.

Турецкий «прожег» парня ледяным взглядом:

— Намекаете на то, что я слишком дешево оценил вашу работу?

— Именно, — кивнул Кириллов. — Легче убить директора завода, чем племянника милицейской «шишки». Генерал жизнь положит на то, чтобы найти виновных.

— Но вы готовы бросить ему вызов? — с усмешкой спросил Турецкий.

— Я готов бросить вызов кому угодно, хоть самому черту. Но только если мне за это заплатят. Короче, если мы возьмемся за ваше дело, нам потом придется надолго залечь на дно. А это обойдется дорого. Следовательно, это дорого обойдется и вам.

— Сколько? — сухо спросил Турецкий.

Кириллов положил локти на стол и слегка наклонился вперед:

— Удвойте ставку, — негромко, но твердо сказал он. — И можете считать, что дело уже сделано.