Ярмарка коррупции - Дэвид Лисс Страница 62

Улыбка была искренней и сентиментальной. Так улыбается любящий муж. Мне хотелось ударить его молотком по лицу.

– Торговец табаком, который поддерживает тори, – повторила Мириам. – Я и не подозревала, что такое бывает.

Повисла неловкая пауза, и я не знал, что делать, поэтому поступил, наверное, самым нелепым образом. Я повернулся к Мелбери.

– Сэр, – сказал я, – могу я положиться на ваше доброе расположение и пригласить вашу жену на танец?

Он посмотрел на меня в изумлении, но не мог найти доводы, чтобы отказать.

– Конечно, – сказал он, – если она хочет. Она неважно себя чувствовала. – Он повернулся к ней. – Ты хочешь танцевать, Мэри?

Мне показалось, что Мелбери придумал эту уловку на ходу, чтобы дать Мириам возможность отказаться, но я был уверен, что она ею не воспользуется.

– Я себя чувствую хорошо, – тихо промолвила она.

Он улыбнулся улыбкой политика:

– Тогда пожалуйста.

И мы пошли танцевать.

Не знаю, сколько времени прошло, пока мы не отважились заговорить. Не могу сказать, что значил для нее этот танец, но я не мог поверить, что держу ее в своих объятиях, ощущаю ее запах, слышу ее дыхание. Я почти поверил, что это было не мимолетное мгновение, а настоящая жизнь и что Мириам была моей. Неожиданно предложение Элиаса покинуть страну показалось мне привлекательным. Я мог бы взять с собой Мириам. Мы бы поехали в Объединенные провинции, где жил и вполне преуспевал на коммерческом поприще мой брат. И тогда мы с Мириам могли бы танцевать каждый день, если бы захотели.

Но я не мог утешаться такими иллюзиями долгое время. Я не уеду из страны. И я знал, что Мириам со мной никуда не поедет.

Мне было больно оттого, что я мог утешаться иллюзиями только миг, поэтому я начал довольно резко.

– Мэри? – сказал я.

Она не подняла на меня глаз.

– Он так меня называет.

– Полагаю, имя Мириам звучит для него слишком по-еврейски.

– Ты не имеешь права меня осуждать, – прошипела она. А потом прибавила уже более мягко: – Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь восстановить свое доброе имя, – сказал я.

– Втираясь в доверие к моему мужу? Почему?

– Это сложно. Лучше тебе не знать.

– Лучше мне не знать? – повторила она. – Ты же понимаешь, что я буду вынуждена рассказать ему все.

Мне потребовалась вся моя воля, чтобы продолжать танцевать, делая вид, что ничего не случилось.

– Ты не можешь этого сделать.

– Думаешь, у меня есть выбор? Он избирается в парламент. Мне показалось странным, что в газетах твое имя стало связываться с его партией, но теперь я поняла, что это часть твоей махинации. Ты можешь плести любые заговоры, но если твой обман раскроется, разразится скандал, который его уничтожит, а я этого не допущу. Ты собираешься замарать его своими преступлениями, уродованием судей и убийством торговцев свидетельскими показаниями?

– Судья получил по заслугам, ни больше ни меньше. И думаю, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять: я никого не убивал. Что касается моей связи с партией твоего мужа… Ты что, думаешь, я стал героем тори, чтобы завоевать у тебя большее доверие? Я это сделал потому, что судья, который вынес несправедливый приговор, занимает важное место в партии вигов. Я не стремился к славе, которая следует теперь за мной по пятам, я просто не собирался оставаться в тюрьме.

– Это вряд ли поможет мистеру Мелбери, если станет известно, что его связывает особая дружба с преступником.

– Мне плевать на мистера Мелбери и на возможный скандал. Если ты расскажешь ему, кто я, знаешь, что случится? Он будет вынужден отдать меня в руки закона. Я сбежал из Ньюгейта не потому, что мне пришлись не по вкусу тамошние условия. Я совершил побег потому, что они собирались повесить меня за шею и оставить болтаться, пока я не умру. Именно это и случится, если меня поймают. Ты так печешься о репутации мистера Мелбери и совершенно не беспокоишься за мою жизнь.

Она молчала какое-то время.

– Я об этом не думала, – сказала она. – Почему ты поставил меня в такое положение? Зачем тебе надо было приходить сюда?

– Поверь, я не собирался ставить тебя в неловкое положение. Единственное, что мне надо, – это выяснить, кто убил Уолтера Йейта и кто велел судье сделать так, чтобы присяжные признали меня виновным. Как только я это выясню и докажу, я смогу вернуться к своей обычной жизни. А пока я должен делать то, что должен.

– Не понимаю, почему для этого тебе обязательно проводить время с Гриффином Мелбери.

– Тебе и не надо понимать.

– Если ты затеял что-то против него, я тебе этого никогда не прощу.

– Послушай, откуда столько скепсиса? Я скажу тебе кое-что, если тебе станет от этого легче. Мой настоящий враг – Деннис Догмилл, я в этом более чем уверен. С помощью твоего супруга я пытаюсь получить то, что мне нужно, от Догмилла. А вследствие этого выиграет и Мелбери. Поверь, я не желаю ему зла.

– Я верю тебе. Мне хотелось бы также верить, что, не желая ему зла, ты не допустишь, чтобы ему был причинен вред.

– Мириам, мое собственное благополучие для меня важнее, чем его, несмотря на то, что оно важно для тебя.

– Не называй меня так. Это неудобно.

– Тогда Мэри.

Она вздохнула:

– Ты должен называть меня миссис Мелбери.

– Я не буду называть тебя так, – сказал я. – До тех пор, пока тебя не разлюблю.

Она отпрянула от меня, и если бы я не держал ее крепко, она бы убежала. Я не мог этого допустить, и после некоторой борьбы она, похоже, поняла, что, сбежав от меня в гневе, погубила бы меня навсегда.

Поэтому она предприняла другую тактику.

– Если ты скажешь мне это еще раз, я уйду, а ты объясняйся как хочешь. Я, сударь, замужем и не могу быть объектом вашей любви. Если у вас есть хоть какое-то ко мне расположение, прошу принять это во внимание.

– Я приму это во внимание и не буду говорить о степени моего расположения до тех пор, пока ты не сможешь этого понять.

– Я слышала, что ты немало расположен также к мисс Грейс Догмилл.

Я не мог не рассмеяться, услышав это.

– Не ожидал, что ты станешь ревновать.

– Речь идет не о ревности, – сказала она холодно. – Я полагаю, непорядочно ухаживать за молодой женщиной, какая бы репутация у нее ни была, не имея серьезных намерений.

Я решил не выяснять, что она имеет в виду, говоря о репутации мисс Догмилл. Возможно, я понимал, что она права. Это действительно было непорядочно с моей стороны – добиваться ее расположения. О какой честности по отношению к даме шла речь, если я даже не мог сказать ей своего имени?