Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров - Виктор Мережко Страница 62

— Хороша ювелирка Хлебникова на Петровке, — ткнул вор в одну из страниц.

— Чем хороша? — спросила Сонька.

— Гляди, как все пропечатано.

— Сам бывал там?

Вор рассмеялся:

— Кто ж меня пустит?

— Откуда знаешь, что магазин хорош?

— Молва людская. Сказывают, там все в золоте. Даже стены. Простого люда туда за милю не пущают.

— И что, никто из товарищей его не брал?

— Пробовали. Делали круги, но на том и остановились.

— Что так?

— А так! Охранка кругом, надзор! На входе, в зале — всюду за тобой смотрят. Васька Жареный, уважаемый вор, был повязан у Хлебникова, сейчас киркой на рудниках машет.

— За грабеж сослали?

— Не только. Убегая, смертельно воткнул полицаю перо.

Девушка задумалась.

— Чем интересен хозяин магазина?

— Чем? Ничем! Только тем, что богат.

— С кем дружится?

— Почем знаю! С богатыми. Вон, полицмейстер у него в товарищах. Покупцы всякие, Шереметевы там, Остужевы, Пашковы, — только к Хлебникову и ходят…

— Надо нам пойти на Хитров рынок.

— Зачем?

— Поглядеть.

— Ты чего, Сонька? — Вор был крайне удивлен. — Куда хочешь сунуться? Гиблое место, оберут, разденут.

Она улыбнулась:

— А ты для чего? Потом скорее я оберу и раздену, чем кто-то меня.

* * *

Хитров рынок представлял собой действительно гиблое место. Народ продавал, покупал, торговался, просто гулял без дела. Вся эта толчея передвигалась таким образом, словно происходило какое-то круговращение. Как ни странно, в толпе попадались довольно хорошо одетые господа, пришедшие сюда, видимо, понаблюдать, получить нервную встряску.

Сонька, одетая в длинное кружевное платье, с зонтом от солнца, в сопровождении трех воров, в числе которых был и Шило, медленно продвигалась в толпе, цепко выхватывая интересные ей лица. За нею увязалась старая нищенка, которая пыталась ухватить богатую дамочку за платье. Воры решительно отталкивали ее, но она не отставала, все гундосила:

— Помоги, миленькая… Помоги, родненькая… Я Меланья, из погорельцев… Дом сгорел, муж умер от горькой, осталась, несчастная, с пятью сиротами…

— Знаю тебя, Меланья, — то ли смеялся, то ли злился Шило. — Год назад у тебя было, кажись, семеро сирот!

— Было семеро, осталось пятеро. Померли двое, от голода померли. Помоги, боярыня! Спаси сирот от голодной смерти, княгиня!

Сонька повернулась к одному из воров, который нес ее сумочку, достала оттуда пять рублей, дала нищенке. Та благодарно сунула пятерку в глубокий карман, кинулась целовать подол Сонькиного платья.

— Благодарю, благоверная. Благодарю, милостивая. Благодарю, щедрая.

В тот же миг Сонька ловко запустила руку в карман нищенки, выудила все, что там находилось, в том числе и свою пятерку.

Нищенка отстала, а Сонька через несколько шагов раскрыла ладонь, показала добычу ворам.

— Откуда, Сонь? — не понял Шило.

— От нищенки.

— Своровала, что ли?

— Ну.

Воры, приятно удивившись, от души рассмеялись, Сонька же с довольной улыбкой отдала деньги одному из воров и велела:

— Верни ей. И скажи, чтобы впредь верно считала своих сирот.

Вор исчез, Сонька и ее сопровождающие двинулись дальше.

На рынке продавали, расхваливая товар во все горло, покупали, торгуясь, хохотали, коротко дрались, выясняя, кто кого обманул или кто у кого своровал.

За Сонькой и ее товарищами увязалась уже новая нищенка — дородная бабеха с младенцем на руках.

— Госпожа хорошая, — ныла она. — Дай хотя бы монетку дитяти на прокорм! Не откажи, добрая. У самой, видать, детки есть!

— Пошла, хмыря! — шуганул ее вернувшийся от погорелки вор. — Ступай в артель, гляди, какая здоровая!

— Погоди, — остановила его Сонька и спросила нищенку: — Как зовут тебя, милая?

Та от неожиданного обращения даже остолбенела на момент.

— Настена.

— Младенец твой или своровала?

— Мой… Вот тебе крест. Видишь, плакать начал, кушать хочет.

— Желаю завтра видеть тебя.

— Зачем?

— Скажу. — Воровка повернулась к Шилу: — Пусть придет ко мне в нумера.

— Ты чего. Сонь? — удивился тот. — Такой народ в нумера пущать нельзя. Вынесет все, даже тебя прихватит.

— Пусть придет пополудни. Непременно с младенцем.

— А денюжки до завтра не дашь? — жалостливо улыбнулась нищенка.

Сонька сунула ей купюру небольшого достоинства и пошла дальше.

Возле пивных рядов намечалась драка. В окружении зевак несколько пьяных мужиков прижали к стенке пивного ларька какого-то пьяного, чего-то добиваясь от него.

— Не сметь! — кричал, пятясь от наседавших обидчиков, человек. — Не сметь прикасаться к штабс-капитану! Я прошел Кавказ! Имею три ранения! Не сметь меня унижать! Денег не брал, взаймы не просил, из карманов не вытаскивал! Не сметь!

Сонька с товарищами остановилась возле дерущихся, какое-то время понаблюдала за происходящим, велела Шилу:

— Веди сюда штабс-капитана.

— Тоже чтоб пришел в нумера? — удивился тот.

— Веди.

— Но он пьяница. Пьет уже не первый год.

— Думаю, неделю в трезвости продержится. Зови!

Сонька, оставшись одна, видела, как воры протолкались к дерущимся, как отогнали пьяных мужиков от штабс-капитана и повели его, упирающегося, к Соньке.

— Не виновен! — пытался вырваться из рук воров штабс-капитан. — Клевета! Обман! Ложь! Я честный офицер, все это знают!

Представ перед красивой молодой девушкой, он вдруг протрезвел, вытянулся в струну, щелкнул стоптанными каблуками.

— Честь имею, мадемуазель! Штабс-капитан Горелов!

Сонька внимательно осмотрела его.

— Давно пьешь?

— Никак нет! Со вчерашнего дня!

— Сколько можешь не пить?

— Сколько будет приказано, мадемуазель! А ради вашей прелести готов не принимать горькую всю жизнь!

— Велю завтра быть трезвым.

— Это сложно, мадемуазель. Только сегодня набрал разгон, завтра вожжи не натянешь.

Девушка повернулась к Шилу:

— Возьми его сегодня же. Пусть за ночь придет в себя.

Штабс-капитан насторожился: