Ориан, или Пятый цвет - Поль-Лу Сулицер Страница 62

— Хвоста не заметили? — спросил Абель, не поднимая глаз. — Я побился об заклад с женой, что разгадаю все до вечера, но пока что дело идет туго. «Любящий голубую бумагу и кляузы». Что это? Никак не соображу.

— Сколько букв? — поинтересовался журналист, делая вид, что задумался.

— Целая колонка: двенадцать по горизонтали. Подумал было я об Ориан Казанов, но — нет, не подходит, — лукаво произнес он.

Пенсон, оставаясь бесстрастным, признался в своем незнании.

— Вы не могли бы достать завтрашнюю газету? Там должно быть решение. Что вам стоит посмотреть корректуру…

— …и снять копию кроссворда, так вот вы какой! — расхохотался репортер.

— А почему бы и нет? — серьезно проворчал Абель.

— Вы созрели для правонарушений, Абель. Следите за белыми воротничками, вот и заразились от них!

— Нет пока, но не исключено, — чистосердечно рассмеялся тот.

Он сложил газету, сунул ее в карман плаща и положил руки на колени. Судно приближалось к Консьержери, туда, где Мария-Антуанетта…

— Видите ли, Пенсон, — начал Абель вместо предисловия, — разве головы владыкам рубили для того, чтобы пустовало их место? Во дворцах теперь наслаждаются жизнью маленькие короли, добавившие слова «Французская республика» на колоннадах восемнадцатого века и официальных бланках. Мечта же тех, кто находится в стороне, — использовать все возможные средства, чтобы их избрали, полюбили. А что — бег к власти — это бег к любви? Так хочется стать чемпионом мира по любви! Но за любовь, популярность надо платить, как вы сами понимаете. Знаю я таких, которые готовы дать очень дорогую цену, чтобы завоевать всенародную любовь…

Пенсон привык к его манере говорить. Его цветистые фразы могли раздражать, когда слушать недосуг. Вероятно, поэтому полицейский назначал встречи в воскресенье утром.

— Итак, — прервал репортер, — кто же сейчас сильнее всего обуян любовной горячкой?

— Минуточку. Позвольте мне направить вас на путь истинный. У наших политиков теперь только одна навязчивая идея: возраст. Как по-вашему, почему президент в конечном счете смирился с пятилетним сроком правления? Ответ простой: мысль о том, что к концу второго мандата ему будет семьдесят семь, подавляет его. Сбросить бы годика два — еще ничего. Любовь в политике становится делом относительно молодых. Возьмем либерально-христианскую партию. Ее исторический лидер Жан Байяр только что отметил семьдесят первую годовщину. Через два года ему стукнет семьдесят три, через девять лет — восемьдесят. Вам понятно?

— Не совсем.

— Тогда я продолжаю. Можете перебивать меня, если вас посетит вдохновение или вы найдете слово для кроссворда. Кто крепче всех сидит за Байяром в партии, находящейся в благоприятных условиях, если верить последним сведениям из Вандеи или Медока? Ответ: Шарль Дюбюиссон, шестидесяти шести лет, единогласно избранный шестнадцать лет назад в своем Шампене. У него приятное лицо, здоровая жена, полно ребятишек — как и у всякого доброго христианина, любовниц не больше, чем у других, но выбирает он их со вкусом.

— Он будет баллотироваться? — удивился Пенсон.

— Кажется. Я присутствовал на заседаниях Ассамблеи, где тон задавали его лейтенанты. Лица их светятся, и посматривают они на всех свысока, словно на них сошла Божья благодать. Они сняли штаб-квартиру в квартале Бон-Марше, недалеко от «Лютеции». Здание прилично обновили, там есть камины, лепнина и навощенный паркет… Чувствуете размах?

— Они выиграли в лото? — спросил Пенсон, которому вдруг захотелось знать больше.

— Лучше. Похоже, Дюбюиссон выиграл дружбу Октава Орсони. Вам все понятно?

В подтверждение своих слов Абель достал из белого конверта две фотографии, на которых были запечатлены оба мужчины, занятые беседой. Орсони, положив руку на плечо Дюбюиссона, улыбался в объектив с видом ярмарочного мошенника.

Пенсон внимательно рассмотрел обе фотографии.

— Это ваша работа?

— Да, с художественной точки зрения слабовато, согласен. Это случилось десять дней назад в министерстве энергетики. Там состоялся небольшой прием в честь франко-бирманской дружбы. После взрыва, произведенного Жиллем Бризаром, дым потихоньку рассеялся, Дюбюиссон оказал горячий прием официальной делегации, прибывшей из Рангуна.

— Нигде не упоминалось об этом междусобойчике! — произнес заинтригованный Пенсон.

— Разумеетдя, нет. Общественное мнение еще не готово видеть, как наши шишки похлопывают по животикам посланников диктатора. Не пригласили ни одного журналиста. Если я смог сделать только два снимка, то лишь ради Орсони и Дюбюиссона, а не бирманцев. Они могли быть сделаны где угодно. Но я-то знаю, что в данном случае происходит примирение. Бесполезно вам говорить, что там были шишки и покруче.

Информация, поднесенная Пенсону, казалась какой-то слишком уж красивой. Выходило, что в салоне Министерства энергетики состоялось скромное собрание. Факт был скрыт от общественности. В ходе встречи Орсони и министр Дюбюиссон напоказ выставляли свои отношения под одобрительными взглядами бирманских ответственных лиц, успокоенных скорой поставкой атомных электростанций. Либерально-христианская партия получила неожиданную «манну небесную» для проведения кампании в поддержку своего молодого чемпиона.

— Ну, и что вы скажете? — расплылся в улыбке Абель.

— Скажу, что будет хороший сноп искр, если я замкну все провода этого дела. Могу, например, установить связь между неожиданным примирением и смертью судьи Леклерка в Либревиле, который вероятно слишком много знал.

Абель покачал головой.

— Ну, здесь вам и карты в руки, дружище. В мою компетенцию входит все слышать и видеть в микрокосмосе партий правого центра. Высшая дипломатия не по мне. Зато когда гиппопотам калибра Орсони влезает в наше болото, я могу это заметить и поставить вас в известность.

— Благодарю. — одобрил Пенсон.

Полицейским казалось, задумался о другом.

— Проблема? — спросил Пенсон, когда все туристы встали, чтобы сфотографировать Эйфелеву башню.

— Леклерк, в Либревиле… Не его ли жена попала в аварию на прошлой неделе перед зданием «Финансовой галереи»?

— Верно. Она шла ко мне. Она думала, что редакция находится на Итальянской улице.

— А не шла ли она к следователю Казанов? Они, кажется, были подругами.

— Знаю. Но в этот час она направлялась именно ко мне.

— Ладно. На приеме в Министерстве энергетики были еще два африканца — весьма благовоспитанных, довольно упитанных, в безупречных костюмах. Думаю, что они приехали из Габона. Помнится, в какой-то момент образовалась группа для неформальной беседы: они, бирманцы, Орсони и Дюбюиссон.

Речной трамвай причалил, приняв на борт новую партию туристов. Попрощавшись, каждый пошел в свою сторону. Абель, словно спохватившись, догнал Пенсона.