Ночной вор. Похождения в Париже - Крис Юэн Страница 63

Пьер сидел на полу, прижимая правую руку к темному, блестящему пятну пониже левого плеча. Между пальцами руки торчала обтянутая резиной рукоятка ножа. Кровь толчками перехлестывала через пальцы, стекая по запястью. Он морщился, дыхание со свистом прорывалось сквозь сжатые зубы. Глаза сощурились, словно от боли он хотел их закрыть. Я сунул руку в карман, достал носовой платок. Сунул между его пальцев в рану. Материя сразу окрасилась красным. Подушечки моих пальцев тоже. Я подумал, что надо бы вытащить нож, но испугался, что сделаю только хуже. Вместо этого снял свитер с плеч Пьера и прижал к груди вокруг ножа.

Грохот внизу усиливался. Я слышал, как трещит дерево. Полиция усиливала напор, и сопротивление двери с каждой секундой слабело.

Я посмотрел на пол. Барсетка лежала у ног Пьера, картина исчезла.

— Она взяла картину? — спросил я.

Пьер кивнул, и я видел, что от этого движения боль усилилась.

— Куда она пошла?

Он указал наверх, вскинув подбородок.

— Полиция сейчас прибудет. — Я поднялся. — Они о тебе позаботятся. Оставайся с нами, хорошо?

Ответа ждать не стал, взялся за перила окровавленной рукой и рванул вверх. Миновал половину пролета, когда по доносящимся снизу звукам стало ясно, что дверь вышибли. Тяжелый топот говорил о том, что по лестнице поднимается армия. Я не сбавлял скорости, не обращая внимания на резь в горле и легких. Было у нее другое оружие, кроме ножа? Я не знал, а выяснить мог только одним способом. Добравшись до следующего этажа, я поднял голову и уловил какое-то движение двумя пролетами выше. Снизу уже доносились крики, от меня требовали остановиться. Я набрал полную грудь воздуха и продолжил подъем.

До сих пор не знаю, сколько этажей в Большой арке, но я немало их проскочил, словно убегая от преследующего меня по пятам огня. Однако, уже приближаясь к самому верху, я вдруг подумал, что допустил ошибку. С чего я взял, что она решила подняться на крышу? Она же наметила план отхода, и едва ли крыша играла в нем хоть какую-то роль. Спуститься оттуда она могла только на лифте, а я не сомневался, что внизу и лифты, и лестницы взяты полицией под охрану. Фармер не мог об этом не позаботиться.

Я глянул вверх, в проем между пролетами. Сколько оставалось этажей? Десяток? Где она свернет с лестницы? Или я уже проскочил мимо нее?

Я замер на несколько мгновений, прислушался, но не сумел различить ее шагов в доносящемся снизу топоте полицейских. Физической формой они превосходили меня, и это начало сказываться. Я поднялся на следующий этаж и рискнул — вбежал через стеклянную дверь в тускло освещенный коридор с множеством дверей по обеим сторонам и сразу увидел Катрину Ам. Она стояла, согнувшись пополам, сжимая картину в одной руке. Никак я все-таки не ожидал вот так наткнуться на нее. Слишком долго она ассоциировалась у меня с телом, обнаруженным в моей квартире, и теперь отличия показались разительными. Выглядела она старше и более полной, чем я ожидал. Широкое лицо побагровело, лоб и плоский нос блестели от пота. На ней были серые слаксы и простенькая розовая футболка. Во многих местах материал потемнел от пота, кое-где его раскрасили брызги крови Пьера.

Катрина повернулась, когда услышала хлопок двери, и в ее глазах я прочитал несгибаемую решимость довести дело до конца. Я назвал ее по имени, но она не ответила. Вытерла струйку слюны в уголке рта и повернулась, чтобы бежать дальше. Споткнулась, и я уж подумал, что упадет, но нет: она удержалась на ногах и побежала, пусть и с трудом, прижимая свободную руку к боку, словно пыталась унять резь. Я наклонил голову и бросился следом, минуя двери, огибая кулеры для воды и стоящие у стен копиры. Зацепился ногой за какой-то шкаф, едва не упал и ударился плечом в стену. Громко вскрикнул от боли. Катрина оглянулась на мой крик.

— Стой! — заорал я. — Катрина, ты арестована!

Вероятно, я действительно напугал ее. Или она решила, что мне хватит сил ее догнать. В любом случае она то и дело оглядывалась, что не могло не сказаться на скорости ее бега. Я вновь потребовал, чтобы она остановилась, расстояние между нами все сокращалось, и я подумал, что смогу уложить ее броском в ноги до того, как она доберется до двери в дальнем конце коридора, которая вела на другую лестницу. Она схватилась за ручку, распахнула дверь. Я вытянул руки перед собой, заорал благим матом, надеясь сбить ее с толку. Получилось. Катрина завизжала и швырнула в меня картину, после чего дверь за ней захлопнулась. Картина же, вращаясь, полетела навстречу моей голове. Я бежал слишком быстро, чтобы избежать столкновения. Угол массивной рамы угодил в висок и сшиб меня с ног.

Мой затылок ударился об пол, и я потерял сознание.

Как потом выяснилось, прошло минут двадцать, прежде чем меня нашел первый полицейский. К тому времени я уже сидел, привалившись спиной к стене, осторожно поглаживая шишку. Я не пытался подняться самостоятельно, потому что кружилась голова, но встать все-таки пришлось, когда полицейский грубо схватил меня под мышки, развернул лицом к стене и сцепил запястья наручниками за спиной. Он повел меня к лифту, удерживая в вертикальном положении, если я вдруг начинал заваливаться вбок, назад или вперед. Мы спустились вниз, вышли на улицу, полицейский подвел меня к Фармеру.

— Вы ее поймали? — спросил я, щурясь от боли.

— С трудом, — ответил он, указав на полицейский фургон, который стоял неподалеку с включенной мигалкой. — Впрочем, она уже набегалась к тому моменту, когда спустилась вниз.

Я повернулся к Фармеру спиной, чтобы показать сковавшие меня наручники. Он дал команду полицейскому снять их, и я, как только это было сделано, привалился к стенке, потер запястья, потом осторожно прикоснулся к шишке. Мне казалось, что я вот-вот лишусь чувств.

— Чарли, — Виктория шагнула ко мне, — как ты?

— Буду жить, — ответил я.

— У тебя сотрясение мозга?

— Думаю, да.

— Чем она тебя ударила?

Я указал на картину, которую полицейский сжимал в руке.

— Ох!

— Именно так. Но все лучше, чем ножом. Как Пьер?

— На пути в больницу, — ответил Фармер.

— А потом, надеюсь, он вернется домой.

— Мы подумаем.

Я встретился с ним взглядом, но ничего интересного не почерпнул. И решил задать вопрос, который волновал меня больше всего.

— А что со мной? Я — чист?

Фармер дал знак полицейскому, который арестовал меня, отойти в сторону. Как только тот оказался за пределами слышимости, Фармер наклонился ко мне и прошептал:

— Я говорил со своими клиентами. Они склоняются к тому, чтобы не втягивать вас в эту историю.

— Это самое меньшее, что они могут сделать, — вмешалась Виктория.

Фармер холодно глянул на нее, вновь повернулся ко мне.

— Вам, естественно, придется покинуть Францию. До отъезда за вами будут следить.