Дочь палача и черный монах - Оливер Петч Страница 63

По телу начало расползаться онемение. Когда паралич добрался до ног, Магдалена сползла вдоль плиты на пол и осталась лежать с распахнутыми от ужаса глазами. Издалека донеслась органная музыка.

Любовь к Магдалине – смысл жизни моей, в печали и радости быть служителем ей…

В соборе, в нескольких метрах над ней, началась служба.

Следующим утром Симон с Бенедиктой отправились верхом на лошадях в Вессобрунн. Они избегали больших дорог, которые тянулись вдоль Леха на север и, возможно, просматривались разбойниками. Вместо этого они двинулись через мост в сторону Пайтинга и далее прямиком к Высокому Пайсенбергу, который подобно великану возвышался над деревушками и поселками, что раскинулись по равнинам вокруг. После непогоды предыдущих дней воздух был ясным и прозрачным. Солнце светило с чистого неба так ярко, что Симону приходилось зажмуриваться, если он слишком долго смотрел на укрытые снегом поля и деревья.

Всю дорогу лекарь беспрестанно оглядывался по сторонам. Все время, когда они с Бенедиктой покидали просеки и снова углублялись в бескрайние леса вокруг горы, его не покидало чувство, что за ним наблюдают. У Симона словно зудело между лопатками, в любой момент он ожидал услышать звон тетивы или шелест сабли. Но каждый раз, когда лекарь оборачивался, он не видел ничего, кроме непролазных зарослей хвои. Временами они вспугивали какую-нибудь птицу, которая с криком улетала прочь, или с ветвей сыпался снег. Больше тишину ничего не нарушало.

На многих участках буран поломал деревья, словно тростник. С высоты седла Симон оглядывал заваленные просеки, тянувшиеся глубоко в лес. Что ж, по крайней мере, этой зимой крестьянам не придется жаловаться на недостаток дров.

– Не будьте же таким угрюмым! – воскликнула Бенедикта. – Вам это не к лицу. Если разбойники и шастают где-нибудь, то скорее вдоль Леха. Что им искать в этой глуши?

В отличие от Симона женщина казалась совершенно беззаботной. Она напевала какую-то французскую песню и на широких просеках пускала своего коня в галоп, так что лекарь с трудом за ней поспевал. Для поездки в Вессобрунн он снова выпросил у палача его старую клячу. Валли, похоже, немного привыкла к Симону, но и теперь то и дело останавливалась, если вдруг высматривала что-нибудь зеленое в сугробах у обочины. И тогда двигаться дальше ее не могли заставить даже пинки. Время от времени она пыталась цапнуть лекаря или сбросить его, однако Симон твердо решил научить эту скотину манерам. Вот и сейчас лошадь в очередной раз замерла и невозмутимо принялась таскать траву из снега. Симон отчаянно дергал поводья и вдавливал пятки в тощие бока Валли, но с тем же успехом он мог ехать верхом на камне.

Бенедикта с ухмылкой наблюдала за его усилиями, затем вставила в рот два пальца и свистнула.

– Allez hop, viens par ici! [17]

Лошадь, словно и дожидалась окрика Бенедикты, двинулась дальше.

– И где вы только научились так хорошо обращаться с лошадьми? – спросил Симон и принялся шлепать Валли по крупу, чтобы та прибавила шагу.

– Моя мать происходила из семьи гугенотов, которой удалось спастись от французских католиков. – Бенедикта пустила коня рысью. – Знатное семейство в предместьях Парижа, с поместьем и угодьями. В детстве она любила ездить верхом, и эта любовь, вероятно, передалась мне. Je suis un enfant de France! [18]– Она засмеялась и рванула поводья.

Симон ударил Валли пятками, чтобы догнать Бенедикту. Некоторое время они неслись рядом.

– Франция, должно быть, удивительно красива! – прокричал он ей. – Париж! Нотр-Дам! Мода! Это правда, что по ночам город освещен тысячей фонарей?

– В вашем Шонгау я бы и десятку фонарей обрадовалась. К тому же пахнет в Париже получше. – Она шлепнула коня. – А теперь хватит мечтать. Кто последним доскачет до леса, с того кружка муската в Вессобрунне! Allez hue, Aramis! [19]

Ее рыжий сорвался с места и устремился к лесу. Валли затрусила вслед за ним, вероятно, лелея надежду отыскать в сугробах несколько вкусных травинок.

Путники оставили Пайсенберг справа и повернули на север. Еще через два часа они углубились в густой лес, в котором начали то и дело попадаться темно-зеленые тисы.

– Смотрите, чтобы ваша лошадь не слопала с тиса ни веточки, – предупредила Бенедикта. – Деревья крайне ядовиты. Иначе палач вам шею свернет!

Симон кивнул. Он даже представлять боялся, что сделает с ним Куизль, если ему с собственной лошади придется сдирать шкуру. Вероятнее всего, он по шею окунет лекаря в бочку с дубильным раствором. Раздумывая о том, сколь признателен был палачу, Симон вдруг почувствовал, как мочевой пузырь потребовал облегчения.

– Бенедикта, прошу прощения, но мне… – Он застенчиво улыбнулся и кивнул в сторону тисов слева от себя. – Я быстро.

– Пожалуйста, если вам невтерпеж. – Она подмигнула ему. – Смотрите только, чтобы разбойники вас со спущенными штанами не застукали.

Симон двинулся к зарослям тиса и продрался через колючие ветки. Укрытый деревьями, он расстегнул сюртук с брюками и облегчился. Покончив с этим делом, лекарь постоял немного, чтобы насладиться тишиной леса.

И в это мгновение явственно ощутил, что на него кто-то смотрит.

Ему словно обожгло спину взглядом, а в следующий миг позади него что-то хрустнуло, и Симон оцепенел. Он медленно застегнул брюки и снова скрылся в зарослях тиса. Но вместо того чтобы выйти на дорогу, свернул налево. Перед ним протянулась длинная канава, лекарь влез в нее и под ее защитой прополз вдоль дороги. На ходу он схватил одну из сломанных штормом веток, подходящую под размеры дубинки. Наконец снова нырнул в заросли и по широкой дуге обогнул то место, где справлял нужду. Стиснув дубинку, лекарь осторожно ступал шаг за шагом и старался при этом не издавать ни малейшего шума. За гигантским стволом поваленного дерева он остановился.

За деревом примерно в десяти шагах перед лекарем притаился мужчина.

На нем были широкие штаны ландскнехта и серый камзол, сбоку висела сабля и рожок с порохом; в правой руке незнакомец, словно посох, держал мушкет. Он выглядывал на дорогу, туда, где осталась Бенедикта. Внезапно мужчина выпрямился, поднес ладонь ко рту и на удивление правдоподобно издал крик сойки. Ему ответил второй такой же крик, затем еще один. Мужчина удовлетворенно кивнул и, вытащив из-за пояса кинжал, принялся беззаботно чистить ногти. При этом он не сводил глаз с дороги.

Симон стиснул дубинку, так что побелели костяшки пальцев. Он с трудом сглотнул. Западня! Судя по сигнальным выкрикам, их было как минимум трое. Лекарь оглядел буки и тисы вокруг, но никого больше не обнаружил. Остальные, вероятно, прятались с той стороны дороги. Симон осторожно выпрямился и попытался упорядочить мысли. Нужно предупредить Бенедикту, а потом уезжать как можно быстрее. Оставалось только надеяться, что у грабителей не было лошадей.